Чтобы вот - Круг Ветра на исходе, Кэртиана после предыдущего жуткого Излома существенно переменилась, рода Повелителей и эориев затерялись и выродились.
Зато вот уже несколько десятков лет в некоторых людях начали пробуждаться воспоминания тех или иных участников того самого Излома. Причем, системы не наблюдается - эории или нет, знать и простые солдаты, иной раз целое поколение одной семьи, а иной раз - только один человек из всего рода.
Об этом не кричат в массмедиа, но упрямые шепотки на уровне конспирологических теорий ходят все равно, в результате чего перерожденные умудряются кое-как добраться до своих. Многие подаются изучать и преподавать историю. Некоторых приходится отлавливать по приемным психологов и салонам эзотериков. Зачем это перерождение нужно и для чего - никто не знает, но всех тревожит скорый Излом. Конечно, поддерживают связь. Клубы, закрытые соцсети, редкие конференции, встречи в салонах.
И вот Ричард. Он уже взрослый, за тридцать. Живет, работает. Женат никогда не был, замужем - тоже. Из всех любовных связей можно отметить разве что довольно странную, короткую и немного болезненную с кем-то из бывших однокорытников прошлой эпохи. Среди перерожденных он - пария, за четыре столетия вопрос "как умерла святая Катарина" уже ни для кого не вопрос, да Ричарда и раньше-то не слишком любили. Собственную семью никогда не разыскивал, друзей тоже - так, сталкивала жизнь иногда. В силу возраста и довольно раннего возвращения воспоминаний мозг у Дика в этот раз успел немного отрасти и он не думает больше об Альдо как о замечательном короле и друге, а о себе как о невинной жертве. Впрочем, вчитавшись в большинство мемуаров современников, исследований обычных людей и воспоминаний о былом перерожденных - о других хорошо он тоже не слишком-то думает.
Работает... да хоть в полиции. Служит хорошо, дослужился до какого-то районно-окружного начальника - скажем, шефом полиции над неким районом города Олларии.
Кстати – изначально Дик не был Ричардом, в свидетельстве о рождении у него что-то другое, такое же надорское, но он все равно изменил имя, даже в документах.
Ну и вот. К нашему шефу полиции из академии распределяют вчерашних курсантов. В этот раз парней много, можно выбрать несколько, остальные отправятся искать счастья где-то еще. Ричард там такой не один начальник и, про себя недобрым словом поминая фабианов день и его производные, он читает досье, смотрит фотографии, примечает себе того или другого, отправляет запрос на парочку новичков...
Потом видит кэнналийца, Рубена Куэрво или что-то в этом духе. И он даже похож не очень - ну или Ричард забыл, как тот выглядел раньше, а портреты никогда не казались ему достоверными... на единственном собственном Ричард и вовсе белесый урод. Только глаза, слишком светлые для кэнналийца - на фото точный цвет не поймешь - и их взгляд. Ричард даже не сомневается. Он проверяет по базе перерожденных - Рокэ еще нигде не объявляли нашедшимся, а ведь его ждут. Тогда Ричард вздыхает и запрашивает список потенциальных перерожденных - тех, кого заметили как похожих, но кто пока не восстановил воспоминания. У Ричарда есть такая возможность, как полицейский неплохого уровня он занимает некоторое место в коалиции реинкарнантов, среди преступников неопамятовавшиеся перерожденные ведь тоже частенько находятся. Но в этих списках никакого Куэрво тоже нет. Тогда Ричард требует интервью с потенциальным подчиненным, хотя соблазн послать это лицо к кошкам и забыть чрезвычайно велик.
Интервью проходит тяжело, потому что этот мальчишка двадцати с чем-то от роду - Рокэ и потому что Рокэ либо очень хорошо лжет, либо все еще ничего не помнит. Он ироничен, нагл и неплохо образован, но паршиво воспитан - впрочем, это о нем можно было сказать и в его бытность герцогом.
Он вцепляется в Ричарда как клещ и заявляет, что будет хорошим офицером, что принесет Ричарду в участок благодарности от начальства и новую лычку тому на рукав - только пусть Ричард возьмет. Ричард его проблему понимает - кэнналийцев не любят и, несмотря на политику гребанной национальной терпимости, видеть их бандитские рожи среди полицейских своего участка не хочет буквально никто. Рокэ легко могут отправить зарастать мхом в провинцию или выслать обратно в Кэналлоа - а там делать нечего, это больше не тот богатый и счастливый край, каким был почти Круг назад.
Ричард уходит, ничего не обещая, и посылает запрос на встречу с Эмилем Савиньяком, но день идет за днем, на запрос Ричарда пока никто не отвечает, а самого Рокэ-Рубена так и не берет к себе ни один из коллег Ричарда.
Ричард помнит, как возвращались воспоминания к нему самому. Он тогда был почти ребенком. Ему чудилась кровь на руках и Катарина. Ему снилась Дора. Он слышал песню Зверя, крик Скал и видел обрушение Надора. Он один из тех, кого вытащили из приемной психиатра - и если бы не успели вытащить до того, как ему влепили официальный диагноз, не видать ему службы, о которой всегда мечтал.
Так что он берет Рокэ. Просто чтобы немного приглядывать.
Рокэ при этом он совершенно не любит, ностальгических чувств не испытывает, отлично помнит все - и плохого никак не меньше, чем хорошего. Ненависти не испытывает, впрочем, тоже. Офицер Куэрво воспринимает его сдержанное отношение - а к другим подчиненным Дик относится скорее покровительственно - как предубеждение перед южанином. Ведет себя в меру дерзко, очаровывает весь участок, иногда совершенно очевидно выдает свою обиду на Дика.
У них происходит примечательный разговор в первый день:
- В первую неделю обязанностей у вас не будет. Пока у вас нет значка, пропуска и рабочего места, вы в участке нужны не больше чем капеллан. Потом будете работать в архиве, копаться в гальтарских древностях. Через месяц - посмотрим. Свободны.
Что смешно, Дик уже потом, задним числом, вспоминает, что в его жизни было что-то похожее. Закрывает глаза рукой и думает: когда же я прекращу подражать своему проклятому эру?
Потом, разозлившись, орет в дверь: принесите кто-нибудь шадди!
Через пять минут дверь отворяется - там проклятый Куэрво, улыбается - белозубо, лукаво, прищуривается недобро и говорит:
- Вы просили шадди, эр Ричард?
И первую неделю Куэрво сам себе находит дело - он наливает шадди, помогает по мелочи и болтает с коллегами. Стало быть, быстро вливается.
Эмиль Савиньяк объявляется не сразу. С Диком они отнюдь не дружны, но отсутствовал он все же в силу командировки, а не просто игнорировал сообщения. Ричард приглашает его в участок, выписывает временный пропуск, вызывает Куэрво с информацией по архивным делам.
Эмиль сначала не узнает. Потом узнает. В долгом и якобы праздном обсуждении якобы старых дел вворачивает несколько баек, которые Рокэ непременно бы должен узнать, если помнит его, только Рокэ даже бровью не ведет, да еще и нелицеприятно комментирует свое собственное, давнишнее поведение.
Когда Рокэ выходит, Эмиль какое-то время смотрит в свою кружку. С шадди. Ричард открывает ящик стола и достает бутылку можжевеловки, предлагает. Эмиль доливает полкружки настойки, потом эту бурду и пьет.
Говорит:
– Излом уже через три года, а Ракан ни кошки не помнит.
Дик спрашивает:
- то есть, это вы из-за Ракана сейчас эту дрянь глотаете?
- Если с ним что-нибудь случится, я буду знать, кого винить.
- Не задерживаю, – рявкает Ричард.
- Окделл...
- Офицер Куэрво! Проводите гостя на проходную!
Рубен его и провожает.
Но, чтобы ничего не случилось. Дик, конечно, приглядывает. Дает маршруты патрулирования полегче, когда Куэрво требует достать его из архива. Дает напарника понадежнее. Когда что-то идет не так, и напарник напарывается на нож, приходит в облюбованный полицией бар по соседству с участком и присматривает, чтобы мальчишка не наделал дел с горя, да спьяну - с этим южным своим темпераментом.
Когда на мальчишку пытаются навесить превышение полномочий - Дик не отмазывает вслепую, как сделал бы (Дик так думает) кто другой, а просто честно разбирается.
К счастью, Рокэ оправдывают.
Когда приходится проворачивать опасную операцию - Ричард идет со всеми. Прикрывает прежде всего Куэрво.
После - велит тому подучиться стрелять. Притаскивает на стрельбище вместе с несколькими другими офицерами, поправляет стойку, прицел.
Со временем Ричард начинает относиться к парню приязненно.
Это сложно все - он видит Алву, слышит Алву, его манера, его слова, его способ мышления. Но все это не такое больное и ядовитое как когда-то. Просто дерзкий молодой кэналлиец, очень сообразительный, смелый, пробивной. Проблем с ним много, но с талантами всегда так.
В Дике наконец просыпается своеобразная ностальгия - просыпается давно задавленная прошлокруговая мальчишеская любовь.
Он уже давно очень, задолго до встречи с Куэрво, понял, что был по-детски влюблен в Алву. Считает за счастье, что не понял сам в прошлом, и что Алва, кажется, не понял тоже. Считает ту привязанность такой же обманкой, как и его чувство к Катарине. Придумал себе их обоих.
Сам придумал, сам по ним страдал потом.
Рокэ чувствует своеобразное отношение, как им то любуются и искренне радуются его успехам - то отодвигают. Однажды спрашивает, как умудрился заслужить такую честь от начальства, что его половина участка теперь считает любимчиком, а другая - козлом отпущения?
Ричард вскидывает брови, сперва заявляет, что ни змея не понимает, о чем Куэрво говорит. Потом раздумывает и признается:
- Извините, офицер. Вы мне до кошек напоминаете одного человека. Я стараюсь быть непредвзятым, но не всегда получается.
- Он вам сделал что-то очень плохое, эр Ричард?
Ричард снова подвисает, потому что - а как ответить? Сделал ли что-то дурное ему Рокэ в бытность его эром? А если считать его отношение, попустительство и даже провокацию на отравление, участие в интригах на стороне Дорака против его лагеря? А убийство отца? А Ричард сделал дурное Рокэ? Считать ли отравление или постоянные мелкие хлопоты с провинциальным мальчишкой? А приговор на суде считать? А убийство любовницы - ну или хотя бы сообщницы?
Пауза затягивается, Рубен смотрит на него выжидающе и мрачнеет, понимая, что задел что-то серьезное. В участке уже почти никого нет, час поздний, тишина давит на уши, сильнее давит только тиканье часов.
Наконец Дик отвечает:
- Мы с ним просто были врагами.
Куэрво хмурится непонимающе, в его современном мире "враги" это в крайнем случае конкуренты в бизнесе, или мелкие бандитские группировки, грызущиеся между собой.
Ричард вдруг хочет, чтобы Рокэ так и остался в этом счастливом современном мире, никогда не вспоминал всю грязь, безумие и ужас прошлого Излома, никогда не переставал быть этим легким, чистым и честным парнем.
Но все-таки Рубен кивает и спрашивает:
- Сильно напоминаю?
Дик глядит на него со своей больной нежностью и отвечает:
- Просто одно лицо.
Проблема в том, что после этого Рубен заинтригован. Он и раньше присматривался к шефу полиции, как присматриваются к любому начальству, как присматриваются к любым матерым самцам, если ты вообще заинтересован в самцах (а Рубен за собой это принял уже давно). Еще и это неровное отношение Ричарда - на интервью позвал, но на службу принял не сразу, промариновал до последнего срока - но все-таки взял.
И так во всем, все время словно жмется доверять дела повесомей, поответственнее - но если дает, то уже по максимуму, с поддержкой, полномочиями, с доверием к суждениям, с честными ответами на вопросы.
Это подкупает, тревожит и волнует.
Рубен сначала думал, что Окделл обычный дуболом, залетевший выше, чем должен бы, но тот все время оказывался как-то глубже и сложнее.
А теперь еще и личное примешивается в это его отношение, таинственный враг, который так глубоко задел шефа, что пока тот пытался сформулировать в одном слове свое загадочное прошлое, на его лицо смотреть было страшно.
И обидно - так все это не потому что он, Рубен, такой особенный? И лестно – несмотря на тень"врага" шеф его самого-то ценит - вон как относится, когда не видит в нем прошлое.
В общем, парень невольно проникается шефом все сильнее. Начинает что-то о себе сам тому рассказывать, веселить, помогать по-настоящему. Как бы показывает: это я, я вот такой, я тот еще кадр и засранец, но вы меня таким и любите, правда же? Зато я умница, я буду у вас лучшим детективом, я принесу вам благодарность мэра, новые лычки и шадди из автомата, а еще затащу вас на наш полицейский междусобойчик и заставлю расслабиться, а еще прикрою, когда вы окажетесь в опасности, даже если меня попрут из полиции, когда поймут, что я и впрямь превысил полномочия...
И он не знает, чего хочет на самом деле - стать другом, наверное, хоть смешно - Дик начальство, да и разница в возрасте.
Потом по пьяни целует Дика и понимает - нет, не другом.
Дик его отстраняет, конечно, испуганный, расстроенный, злой. Знает, что должен сказать: ты не так понял. Потому что - когда Рокэ вспомнит...
А если он никогда не вспомнит?
Поцелуй был - как возвращение домой, как что-то родное, желанное до боли. Хотеть этого кэналлийского красавца издали - одно, а целовать его - Рубена, Рокэ - совсем другое.
Рубен чувствует слабину, налетает со всей своей южной страстью, Ричард несколько минут вообще соображать не способен. Этого человека он точно не придумал, этого мальчишку он знает.
Знает лучше, чем тот сам себя.
На этой мысли отстраняет все-таки. Говорит: идите проспитесь, офицер. не то потом пожалеете. Куэрво улыбается шало, думает, речь о том, что пожалеет на трезвую голову. Целует еще, куда получается дотянуться, спрашивает: а если нет?
- Я буду очень удивлен - произносит Ричард неожиданно совершенно другим, чужим, тяжелым, властным голосом, никогда не слышанным Рубеном до того тоном.
Рубена всего протряхивает от этого голоса, он позволяет себя отстранить. Улыбается криво, храбрится, говорит:
- Я намерен вас удивить, сударь.
Уходит. Возвращается домой. Ложится спать.
Ричард еще час сидит, вспоминая это внезапное "сударь". Понимая, что - начинается.
И оно действительно начинается. Куэрво еще пытается поговорить с Диком об их отношениях, но делает это неожиданно как-то нервно, словно мыслями где-то не здесь. Ричард отвечает - отложите все объяснения до конца текущего дела хотя бы. Дело большое, сложное, серьезное, так что времени оно дает предостаточно. Куэрво нехарактерно не настойчив.
Он теперь вечно дерганный и злой, неожиданно начинает курить, потом бросает. Он ходит с синяками под глазами, он погружается в работу с головой - но при этом рассеян, Ричард заставляет его перепроверять выкладки и не посылает туда, где есть опасность.
Рубен орет в сердцах, когда случается некоторое дерьмо: "квальдето цера!" – вот только так давно уже в кэналлоа не ругаются.
Ричард предупреждает психолога, чтобы ему маякнули, если Рокэ придет. Ричард сам маякует Эмилю, тот начинает с кем-то связываться. Проблема в том, что никого из действительно близких людей, кроме самого Эмиля, нет в зоне ближайшего доступа, да и сам Эмиль живет сейчас далеко.
И они все-таки оказываются в боевых условиях, как бы Дик его не берег.
И в момент, когда надо отходить, Рокэ накрывает. Ричард пытается его вызвать по рации - а тот словно не слышит, не откликается на свои позывные, на имя, ругается на смеси кэналлийского и талиг со старыми оборотами.
Тогда Ричард орет по закрытому каналу связи:
– Алва, отходите к кошкам, это приказ вашего командира, трибунал захотели, до теньента разжалую, какого Леворукого эти младшие сынки лезут куда не просят, сошлю вас домой к папеньке на ваши гребанные виноградники, выполняяять!
Он сам не знает, что несет, дичь какую-то, но в рации на той стороне правда шелохается какое-то детское, шокированное:
- Дор Вольфганг?
А потом Алва все же начинает отступать, и его успевают вытащить и доставить к Ричарду – в полном ауте.
Эмиль вылетает, бросив все дела, из своей Дриксен, откуда-то из Багряных летит Лионель, они нашли, выцепили еще кого-то третьего, но всех их ждать долго, а Рокэ надо помогать сейчас. Ричард оставляет разбираться с захваченным преступником и ругающимся начальством кого-то из помощников - к кошкам карьеру, не до того сейчас. Тащит Рокэ к себе домой.
Дальше обоим сложно. Рокэ пытается прийти в себя, но красивые руки дрожат крупной дрожью, и когда Ричард отправляет его в душ (воду сделайте погорячей, Алва, у вас шок), становится понятно, как он похудел за эти дни.
Ричард наливает ему чай (можжевеловки в нем почти нет), плюхает перед ним на стол какие-то исторические труды - открывает на нужной странице, ставит свой ноут - раскрывает на нужной закладке в соцсети. Говорит: ты не сходишь с ума, Рубен, что бы ты ни видел, чтобы тебе ни снилось.
- Рубен это мой брат, - отзывается глухо Рубен.
Ричард очень серьезно кивает:
- Конечно, Рокэ. Конечно.
Он начинает спрашивать, что помнит Алва. У вспоминающих бывают эти состояния, когда старая личность заслоняет новую. Память тела, даже навыки обращения с техникой остаются, а самовосприятие замещается.
Алва путается еще, не знает толком, сколько ему лет, младший сын он или соберано, где его люди, кто сейчас король.
У него все вперемешку. Ричард вздыхает, говорит:
– вас контузило в бою, герцог Алва, вам следует отдохнуть, хорошенько поспать.
Тот качает головой:
- Не держите меня за идиота, Окделл. Меня могло контузить, но что не так с миром вокруг?
Дик выдыхает и напрягается одновременно - его признали, это дает опору для изложения происходящего, но и усложняет дело, раз рядом с Рокэ нет друзей, а есть только предатель-оруженосец.
Но Алва уже продолжает свое теоретизирование:
- Это Лабиринт, Эгмонт? - спрашивает он. - Я мертв?
У Дика в сотый раз все обрывается. Он не выдерживает, подходит, берет Алву за запястья, говорит:
- Вы живы. Прошло очень много лет, мир изменился, но это ничего, вы привыкнете. Вы скоро увидите Савиньяков, Эмиля и Лионеля, они вам помогут разобраться. Прибудут сюда уже завтра. И я Ричард Окделл, не Эгмонт. Понимаю, что это не повод мне верить, но пока это все, что есть.
Рокэ смотрит на него нечитаемо. Потом глухо требует:
- Докажите.
- Что именно? - теряется Ричард.
- Что вы мой оруженосец.
- Бывший оруженосец. Как? Спросите меня о чем-нибудь, я отвечу, если сам смогу вспомнить.
Рокэ спрашивает о не слишком надежных вещах: о кольце, укусе крысы (приходится пояснять, куда Ричард дел шрам), еще чем-то. Это превращается больше в рассказ о прошлом, чем о настоящем, но оказывается полезно, Рокэ восстанавливает связность собственных воспоминаний, это дает почву под ногами. В итоге он кивает, все еще непохожий на себя, совершенно выбитый из колеи:
- Да, вы Ричард, мой оруженосец. Вы сначала меня ненавидели, потом были в меня влюблены.
Ричард сильно сжимает запястья, которые так и не выпустил.Думает: все он понял тогда. И все равно как пешкой... какая же подлость. Вспоминает кандалы на запястьях у Алвы.
Алва все продолжает складывать паззл:
- Я наградил вас орденом Талигойской Розы. Вы отравили меня, чтобы защитить от меня королеву. Вы убили королеву. Я наградил Розой ваших убийц.
Ричард только кивает:
- Все верно, эр Рокэ. Именно так все и было.
Ему плохо до тошноты.
Они вспоминают все, что знает Ричард (в остальное время он слушает поток не всегда понятных разрозненных воспоминаний), пока Рокэ не отрубается.
- Ложитесь, офицер, - бормочет Дик, укладывая его.
Самое сложное позади, завтра к Рокэ должна бы вернуться обычная ясность сознания. Ричард проверяет, где там оба Савиньяка (еще в пути), пишет кому-то из офицеров и начальства про личные причины сегодняшнего побега из участка, отрубается на диване.
Утро встречает трезвонящим дверным звонком. Первым прибыл Лионель. В этой жизни он совсем не похож на Эмиля, а с Диком они не встречались, но тот все равно узнает его, по глазам. Дику вообще кажется, что перерожденных можно всегда узнать по глазам.
Ли смотрит напряженно, как на врага, Ричард вспоминает - они же и есть...
Проводит в квартиру, говорит, где Алва, где шадди в банке, описывает состояние Алвы, говорит: надо вернуться на работу, ему я оформлю отпуск на две недели, придумаю что-нибудь, вернусь вечером.
Собирается быстро, уезжает, оставляет ключи Лионелю. Когда вечером, измотанный и задолбанный за день, возвращается - в квартире никого нет.
Ричард не поднимает панику, просто звонит. Эмиль сразу берет трубку и признает, что Рокэ увезли сперва на его собственную квартиру, потом к нему, Эмилю.
"Где ты был весь предыдущий месяц?" - злобно, ревниво думает Ричард, сообщает о предлоге для отпуска Куэрво и просит держать его в курсе - но никто так и не перезванивает.
Куэрво появляется сам, к концу отпуска, сразу в участке.
Рубен сильно изменился. Лицо стало жестче, старше, взгляд - сильнее и злей. Он держится иначе, говорит медленней, ленивее. Но улыбается рассеянно встречающим его полицейским, и Ричард думает: для него они простолюдины. Любой полководец способен общаться с солдатами, любой дворянин не смеет быть высокомерен с мещанами - но все время жить среди них?
Сам Дик привык, он с подросткового возраста привыкал, в нем самом герцог Окделл виден не так уж часто. Рокэ будет сложней.
Дик зовет его в кабинет.
Рокэ говорит:
– Мне по-прежнему нужна эта работа. Больше идти некуда. Не то чтобы я представлял себя в городской страже.
Ричард отвечает:
– Как и всем. Подумайте вот о чем, герцог: помнили вы себя или нет, но вы выбрали эту работу - чем-то это место вас все же устраивало. Карьеру вы сделаете быстро, если сохранили свои таланты - а вы сохранили, – сможете выбирать для себя приемлемые условия. Да и сообщество перерожденных сочтет за честь посодействовать при необходимости. От увольнения нас обоих уже, вот, спасли.
Ставит условие: какое-то время - опять перебирать бумажки, пока флешбеки не закончатся. Официально это немилость, ну да Дик сам в таком положении. Потом - аккуратно, соблюдая субординацию. Не мутить воду. Вы больше не первый маршал, но какие ваши годы.
Вопросы? Нет? Свободны.
Вопрос был - впрочем, только один.
- Почему вы сбросили меня на Савиньяков? - спросил Алва, и Дик ошалел от такого подхода.
На секунду ему даже обида почудилась - родная, задиристая Рубеновская обида.
- Потому что вы доверяли им.
Рокэ поднял бровь (у Дика горло перехватило, потому что Рубен в жизни так не делал):
- Я дорожил ими. Но в жизни не доверял, например, Ли.
Потом служба идет своим чередом. Рокэ трудно, это очевидно. Ричард пару раз пишет Эмилю, но выясняется, что Савиньяки встречаются с Рокэ периодически, созваниваются раз в неделю - но в остальном тот выкарабкивается один.
Ему даже нашли этого кого-то еще (кого именно - не говорят), но с той персоной контакт Рокэ не хочет поддерживать.
Иногда Ричард дежурно осведомляется, в порядке ли Алва, и тот тихо бесится.
Однажды Алва напивается с офицерами и ругается с напарником, который должен везти его домой. Ричард, вздохнув, везет Алву сам, тащит, заставляет переставлять ноги. Тот бормочет что-то о том, что раньше переносил алкоголь лучше. Ричард бормочет о том, что раньше и трава была зеленее.
Дома у Алвы становится понятно, что да - зеленее. Там бардак и бутылки из-под Крови разных годов и дороговизны. Дик вздыхает. Это проблема всех нововспомнивших - ощущения прошлого смутные, но отчетливо другие. И вино было лучше. Нет, правда. Ричард первый и подтвердит.
Слегка протрезвевший Рокэ еще неприятней Рокэ трезвого. Говорит, наблюдая за возней устраивающего его на ночь Ричарда:
- Раньше ты смотрел на меня как уличный щенок на нового хозяина. А сейчас сам возишься со мной как с подобранной шавкой. Вы играете в искупление, юноша?
Дик огрызается:
- Еще раз назовешь меня юношей, я начну называть тебя "парень".
Рокэ криво, ярко улыбается. Откидывается на неразобранную постель. Спрашивает:
- Ну а все-таки?
Ричард отвечает:
- Вы вряд ли поймете, но я, наверное, единственный, кто рад тому, как мы живем сейчас. Не так плохо быть простолюдином, Алва, не так плохо иметь право просто жить, без страны под твоей рукой, кровной мести, могущественных противников и непредсказуемых союзников. Так что я просто делаю то, что хочу. А я хочу чтобы не было больше бессмысленных мучений. Ничьих.
Алва кивает:
- Вы и прежде не были мстительны. Зато были столь же безвольны.
Ричард не снисходит до ответа. Он успел полюбить Рубена, но сейчас слишком легко вспомнить, как он не мог выносить спокойно Рокэ.
Уже перед тем как уйти, он слышит вопрос Алвы:
- Дорогой мой простолюдин, вы и скалы больше не слышите?
Ричард не отвечает. Почему-то уверен, что Алва знает ответ.
После этого Алва становится смирнее и немного спокойнее. Таится, учится жить. Похож на себя в Варасте, когда армия неделя за неделей двигалась вдоль Рассанны.
Ричарду с ним таким легко и хорошо, их молчание вдруг кажется каким-то безопасным, почти уютным.
В один из дней в участок приходит женщина - высокая, в мокром плаще, с мокрым зонтом в руке. Какое-то время беседует с дежурным офицером, потом бросается к Дику и вешается ему на шею. Шепчет что-то неразборчиво, зовет Диконом. Ричард отстраняет ее только чтобы взглянуть - красивая, светленькая, кажется, бергерка или дриксенка. Глаза блестящие от слез, взгляд... он ее обнимает в ответ, прячет лицо у нее в волосах.
Через некоторое время Рубен приносит в кабинет две кружки шадди и печенье. Без спросу, но на нем уже совсем прижилось клеймо любимчика, ему можно полюбопытствовать.
Ричард представляет:
- Айри, это герцог Алва. Герцог, это моя сестра Айрис.
Айрис смотрит на Куэрво (полицейская форма, худоба, синяки под глазами, пока что короткие волосы) с удивлением, неуверенно говорит:
- Монсеньор?
Алва со всей доступной ему куртуазностью умудряется поцеловать ее руку:
- Сержант Куэрво к вашим услугам, эрэа.
А потом как-то неимоверно просто, даже простецки оборачивается к Дику:
- Пейте шадди, эр Ричард, я скажу, чтобы не беспокоили.
Ричард слышит, конечно же, камни. Иногда от этого больно. Иногда только это и держит в здравом уме.
Рокэ как-то приходит и просит: покажите мне. Я чувствовал стихии через Повелителей, но через Эйвона всегда было что-то не так, как с другими. Он все же не был Повелителем по рождению.
Ричард везет его за город, к пещерам, где бродят туристы. Сажает рядом с собой, берет за руку. Он может и в городе, но тут скалы более мирные, давным давно не пили крови, спят и не жаждут.
С Рокэ это оказывается легче в тысячу раз, в четыре тысячи. С Рокэ можно почувствовать не только эти камни, но и те, что ворочаются в старой Олларии, Ракане, Кабителе. Можно дотянуться до Нохи, Лаик, Надора и Торки, до белых скал Алвасете. Можно узнать их истории, вспомнить босые пятки соберанито Росио, разбитые коленки танэа Айрис и тана Дикона. Можно узнать всю правду о былом, доступную камням - но самое главное, можно почувствовать себя в любом веке – на своем месте.
Когда они оба приходят в себя - понимают, что обнимаются.
У них складывается в итоге странная динамика. Дик приказывает ему в участке, и Алва со скрипом порой, но слушается. А иногда Алва приказывает Ричарду, и тот слушается почти инстинктивно. Рокэ использует это больше по-мелочи и с ненормальной для себя (но нормальной для Рубена) деликатностью. Не на людях - но люди все равно не слепые. Из любимчиков шефа Рокэ медленно, но верное переименовывается у сплетников в любовника.
Ричард, узнав, пожимает плечами:
- Ну, не впервые.
Сплетники все равно получают себе парочку висяков в наказание и работают все выходные.
Алву все чаще вытаскивает на слеты к перерожденным. Он все злее их игнорирует.
Потом Ричарду приходит приказ о переводе Алвы в другой отдел. Денег больше, звание выше, от Дика - дальше. Формальный повод слишком формальный, но кому какое дело. Дик отдает приказ Алве, Алва тонко улыбается и рвет бумагу. Ричард одновременно рад и несчастен. Если бы Алва перевелся, это мучение бы закончилось.
Но он знает, что второй раз учиться жить без Алвы будет сложно. Они же снова только-только нашли это хрупкое равновесие.
Такое мучительное равновесие.
На Излом Дик остается в участке. Созванивается с Айрис, потом - с настоящей семьей, той, от которой отошел очень давно, едва вернув старые воспоминания. Иногда он жалеет об этом, но оставляет как есть - а тогда в нем говорил испуганный подросток.
Дежурный офицер на этот раз Куэрво. Это объяснимо - новичок, все его родные в Кэналлоа, никого его дежурство не расстроит. Дик не понимает, правда, где Савиньяки и вообще все многочисленные друзья Рокэ - должны же они быть многочисленными? Рокэ целую жизнь прожил. Где какой-нибудь Валме, Хуан какой-нибудь?
Он спрашивает даже. Рокэ приподнимает брови, говорит:
- Вы так и не начали разделять друзей и союзников?
- Быть не может, - злится Дик, - вас любили. Я помню. Алва, вас так ждали, даже я видел.
Алва пожимает плечами. Говорит:
- Это все не так просто. Вы вот тоже меня любили, и что с того?
- Но они же вас не предавали - раздраженно отзывается Дик.
Алва хмыкает, наливает вино, подает ему:
- Но могли.
Ричард не спрашивает дальше – в книгах по истории он читал, что Рокэ умер не в бою, но и вовсе не своей смертью. Мало ли, что с ним там было.
Излом года тихий и мрачный в итоге, хотя у них есть что-то приличное в качестве "крови" - Алва как-то сумел подобрать, – и еще они пьют можжеловку Дика, и закусывают бутербродами и вяленым мясом из автомата.
Дик не очень уверенно вспоминает потом, о чем они разговаривают - вперемешку два Круга, политика, философия и какие-то глупости, вроде похмелья от тюрегвизе и от кэналлийского.
Потом Алва садится к нему на колени. Дик его не отталкивает. Ему так одиноко и он так любит Алву, что просто не может отталкивать.
После этого они не останавливаются, так и начинают спать друг с другом. Инициатор сначала Алва, заявляющийся в квартиру к Ричарду с отданным некогда Лионелю ключом, но потом и Дик начинает входить во вкус. Это неожиданно очень комфортно и легко, и между ними, вроде как, нет обычной для недавних любовников игривости, романтики, и как будто не подразумеваются чувства - но Рокэ вдруг начинает чаще и громче смеяться, красуется теперь немного - не так сильно, как в прошлом Круге, не так нагло, – но все таки. Он мягче с окружающими, а ведь Ричарду уже приходилось отчитывать Куэрво за новоприобретенный отвратительный характер Рокэ. Теперь он снова стал прежним обаятельным Рубеном и Дик вспоминает прозвище про Ласточку, которое не понимал раньше.
Сам Ричард тоже наслаждается происходящим, ему нет дела ни до внеустава, ни до того, что подумают те же Савиньяки, если узнают. Он прекрасно понимает, что это временно и не всерьез, своеобразная терапия, и торопится надышаться. Иногда думает только о том, как надолго у Рокэ эта эйфория, сколько времени пройдет, прежде чем это взаимопонимание закончится. Но пока даёт Алве почувствовать себя принятым и желанным, и сам упивается им безоглядно.
Тем временем Алва получает право снова вернуться к серьезной работе, и возвращается. В основном это все ещё просто патрули, но Рокэ явно нацелен на место детектива, и у него есть все шансы.
И, как ни странно, все хорошо идёт почти до самого Излома Круга.
Перед ним оказывается, что какие-то идиоты из перерожденных чего-то хотят от Рокэ, то ли участия в некотором паршивом ритуале, то ли госпереворота и анаксии, то ли севрюжины с хреном, то ли еще чего. И Рокэ долго раздумывал сначала (сердце болело за Кэналлоа), потом уворачивался, а сейчас его похитили, и Ричарду с другими Повелителям предъявлен ультиматум. Дик тянет время, привлекает специалиста по переговорам (даже не перерожденного), а сам вызнает через скалы, где Ракан, и вместе с Эмилем, Эпине (тоже уже нашедшимся) и своей группой умудряется освободить Рокэ.
Проблема в том, что тот при этом находится в кошкиных Гальтарах, на кошкиной Террасе Мечей, и оттуда его даже Повелитель не может достать, только сам может выбраться, и светопреставление в процессе устраивается такое, что перерожденные из теории заговора быстро становятся достоянием общественности.
И это очень конкретно понимается, когда кто-то из обычных людей смущённо обращается к Алве как-то типа "Ваше Высочество". Но тут ещё можно поржать, а вот когда ему говорят "соберано" - вот тут ему нелегко уже.
Проблема с обнародованием разводит их с Диком надолго, тот думает, что навсегда. Они не могут больше скрывать ни свои личности, ни свои мистические силы, трудно сказать, что хуже: спецслужбы или таблоиды. Единственное, что Рокэ и Дик могут скрыть - это свои отношения. С работой приходится сложно, но тут получается найти какие-то альтернативы, а Дика так и вовсе не особенно трогают - непопулярность среди своих играет ему на руку, он останется на прежнем месте. Рокэ везёт не так сильно, ему приходится возвращаться если не к управлению страной, то к заботам о ней.
Однажды Алва зовёт Ричарда - не вызывают его официально службы, как обычно теперь бывает, а Рокэ тихонько зовёт – и просит отправиться в отпуск в Кэналлоа. Там, мол, есть в земле ресурсы, она может родить как раньше, она только осиротела, Салина были не такими хорошими собрано, как Рокэ мечталось. Ричард едет, они колдуют помаленьку. Не очень сильно, но так, чтобы просто было легче теперь восстановить земледелие. Рокэ вынужден сейчас учиться в каком-то престижном заведении, участвовать в чем-то, Ричард видит иногда ролики и репортажи с ним, там Рокэ ведёт себя как прежний засранец Алва. Но сухую землю Кэналлоа просеивает через пальцы кто-то другой, то ли Рубен, то ли персональный Рокэ Ричарда. Дик его обнимает, несмело, но порывисто - Рокэ сперва устало прижимается, потом набрасывается сам.
После секса припоминает Дику это его "пожалеешь".
Говорит: не пожалел.
Добавляет: все ещё считаешь нас врагами?
Не дожидается ответа, говорит: я тоже тебя любил. Поэтому потом возненавидел, когда ты поддался на ту провокацию. У нас все было как-то зеркально.
Дик отвечает: я не мог не поддаться.
Алва пожимает плечами: а я не мог не убить Эгмонта.
Дик кивает. Прижимает его ближе. Рокэ прижимается.
Рокэ вообще в постели снизу. Хочет, чтобы о нем заботились, а Ричард и рад.
Эпилог надо бы.
В общем, они продолжают встречаться, со временем получается то чаще, то реже. Ричард так и сидит бирюком у себя в полиции.
Однажды его приглашают на ужин поговорить об общем прошлом, он приходит, а там Катарина. Она симпатичная почти как раньше, но больше не производит такого непередаваемого впечатления. Она задумчива и спокойна.
Говорит: я довольно давно вспомнила прошлое, но только когда увидела этот скандал в новостях поняла, что не сумасшедшая. Мне не хочется в это лезть, на хочется ни с кем выходить на контакт, но я связалась с Робером. Все как-то устроились, так что я никому ничего не должна. Кроме вас. Вас считают чудовищем, я читала статьи. И наши современники тоже. Я помню... Многое, что сама натворила. И я не могу сказать, что вы не совершали этого - вы и впрямь меня убили, - но я могу объяснить, что у вас были причины, что довела вас.
Ричард качает головой, просит: просто простите меня, если возможно.
Катарина кивает, говорит: а вы, если возможно, меня.
Излом Круга проходит забавно: не знающие, чего ожидать, спецслужбы свозят Повелителей и Ракана с частью эориев в Гальтары, в маленький трейлерный городок. Повелители и Ракан напиваются и орут песни - начинают с солдатских песенок прошлого Круга, заканчивают чем-то современным. Ближе к рассвету кто-то застаёт соскучившийся алвадик, другую парочку и заставать не надо, утром всем стыдно смотреть друг другу в глаза, остаётся только смеяться. Других происшествий Излом не приносит.
На весенний все примерно так же, только меньше вина и больше мирной болтовни. Алва лениво и самодовольно рассказывает об успехах в Кэналлоа, Дик счастливо смеётся и подтрунивает над ним.
После Излома интерес к перерожденным стихает.
Ричард работает. Получает смс. Идёт домой.
По пути берет кэналлийское.
Да, ранена, да, мотивирована не делать глупостей... но, блин, а если перемкнет? Неожиданно для обеих сторон. На то, чтобы в обезболивающем заподозрить яд Вальдеса хватило, а вот об этом подумать.... Это как дома опасное животное содержать и понтоваться (опасность щекочет нервы), а если "ручная" тигрица внезапно забудет, что она ручная, и решит пожевать хозяина, ребенка или кого-то из домашних?
