Вы не вошли.
Открыт раздел праздничных чтений Дня Чтеца 2025!
Если у вас не получается зайти на форум без ВПН, читайте по ссылке, что именно произошло
Натэлла Сперанская, татарская княжна, выпускница нижегородского психфака и бывшая тамада, из фанатки Михаэля Драу ставшая соратницей профессора Дугина, философом и писательницей.
Мизантроп с выдающимся ЧСВ, автор множества селфи с патетическими подписями под ними. Доподлинно известно, что к серьёзной философии её пафосные сочинения не относятся.
Сколько княжне лет, неизвестно: она указывает в юзинфо то 1976 год, то 1983, то 1985, чтобы гнусные либералы не просчитали, в каком году она окончила психфак и в какой фирме работала тамадой.
https://vk.com/id41891375
Сочиняла, что её фильм проспонсирует сам Дэвид Линч - несколько лет прошло, а фильм так и не снят.
Один профайл на лирушке удалён, второй вот
http://www.liveinternet.ru/users/2824039/profile
ЖЖ:
http://speranskaja.livejournal.com/
Старый дневник, в котором много глюков и любви к Марине Рувимовне Драу
http://archive.diary.ru/~panoptikum11/
Откуда известно, что это её дневник? Отсюда:
http://eduamoroso.blogspot.ru/2014/04/blog-post.html
В прошлом Натэлла - гот и дайригендер, а теперь - за традиционные ценности и крымнаш.
Избранные цитаты:
Натэлла - автор песни "Я вечно жду их на святом Хермоне" (легко находится в контакте).
Модераторское примечание: тема находится на карантине по причине большого количества жалоб. На ее территории действую особые правила: если ваши сообщения по теме невозможно разобрать без бутылки и на посторонний взгляд они выглядят, как поток шизофазии, любой модератор вправе посчитать вас флудером и забанить. Если вы пишете более трех сообщений подряд, модераторы вправе посчитать вас семенящим флудером и забанить. Если на тему поступила жалоба, то модераторы приходят и банят всех, кто под эти условия попадает.
Отредактировано (2014-10-09 04:45:42)
Извините, за темой особо не слежу. Уже докопались до её настоящей фамилии? Есть инфа, что она была ужасно простецкой, потому Натэлла её сменила, возможно, вместе с именем. Это было примерно одновременно с тем, как Ратмирская стала Ратмирской.
Катя Климова
Катя Климова
Блин, ну и смысл тогда менять имя-фамилию, и так звучно.
Десакрализировали всё же! Расколдовали... Что дальше. Выяснится, что она вовсе и не княжна, а потомок представителей низших сословий?! Караул!
Анон пишет:Катя Климова
Блин, ну и смысл тогда менять имя-фамилию, и так звучно.
Кать Климовых полно, а Натэлла Сперанская одна.
Это было примерно одновременно с тем, как Ратмирская стала Ратмирской.
Сперанской она стала еще в 2009-м, а Ратмирская к ней позже присоединилась.
Половину кумиров Сперанской нашёл - половину нет. Знатоки, где добыть:
- Азсакру Заратустру
- Нимрода де Розарио
- Бхайравананду
- "Мифоманию" Головина (остальные есть)
???
Даладно. всё ловится на раз-два-три.
ОК Почти всё.
Половину кумиров Сперанской нашёл - половину нет. Знатоки, где добыть:
- Азсакру Заратустру http://www.nietzsche.ru/around/russia/azsacra/
- Нимрода де Розарио
- Бхайравананду http://bookscafe.net/author/bhayravananda-32320.html
- "Мифоманию" Головина http://golovinfond.ru/tags/mifomaniya
Отредактировано (2017-10-18 18:52:40)
Даладно. всё ловится на раз-два-три.
ОК Почти всё.Половину кумиров Сперанской нашёл - половину нет. Знатоки, где добыть:
- Азсакру Заратустру http://www.nietzsche.ru/around/russia/azsacra/
- Нимрода де Розарио
- Бхайравананду http://bookscafe.net/author/bhayravananda-32320.html
- "Мифоманию" Головина http://golovinfond.ru/tags/mifomaniya
Спасибо, анон, буду врыватся! Эх, Нимрода бы этого еще найти, она по нему дико угорала некогда...
Анон пишет:Даладно. всё ловится на раз-два-три.
ОК Почти всё.Половину кумиров Сперанской нашёл - половину нет. Знатоки, где добыть:
- Азсакру Заратустру http://www.nietzsche.ru/around/russia/azsacra/
- Нимрода де Розарио
- Бхайравананду http://bookscafe.net/author/bhayravananda-32320.html
- "Мифоманию" Головина http://golovinfond.ru/tags/mifomaniyaСпасибо, анон, буду врыватся! Эх, Нимрода бы этого еще найти, она по нему дико угорала некогда...
http://booksonline.com.ua/view.php?book=57682
вот например. Натэлла что-то еще выкладывала, но сейчас уже не найти.
В какашках каких-то копаетесь. Кумиры это те, которые идут с тобой через всю жизнь, а не мимолетные увлеченья типа экстра ординарных фриков, реально интересных с медицинской точки зрения. Я насчитал пока только двух натуськиных кумиров, с которыми она как курица с яйцами носится с тех пор как появилась в нете. Это Ницше и Арто. Ну еще может Батай отчасти. Их влияние заметно и в ее мышлении и даже в стиле письма.
Я насчитал пока только двух натуськиных кумиров, с которыми она как курица с яйцами носится с тех пор как появилась в нете. Это Ницше и Арто. Ну еще может Батай отчасти.
Помимо адекватных Ницше и Арто и экстраординарного фрика Батая, есть ещё адекватный Головин и ординарный компилятор Борода-из-Ваты)))
Первый снег я встретила в единственном городе, где сегодня пишется новая страница в истории русской культуры. Пребывание в Перми, по улицам которой некогда шествовал великий Сергей Дягилев, позволило мне ощутить, что такое сакральное время и сакральная история. Здесь все дороги ведут в Театр оперы и балета - туда, где искусство неотделимо от священнодействия.
Все дороги ведут в Пермь.
Бедный Кукурузис. Приходится отбиваться от толпы преследующих его старых пёзд.
Натэлла которую мы потеряли
Перебирая старые вещи, от части которых я решила навсегда избавиться, каким-то чудом нашла уцелевший диск с фрагментами текстов из моих давних-давних черновиков и блокнотов. Текстов, написанных мною в 17 лет. Тогда я была существом, открыто смотревшим на мир с артодианской жестокостью; позже я научилась это искусно скрывать. Самые «невинные» фрагменты я, пожалуй, покажу. В конечном итоге, то юное существо давно сгорело в пламени того, кто пришел на его место.
***
Внутри меня все восемь тысяч голосов вошли в чертоги немоты, и лишь движениями рук я создаю теневые фигуры: на той стене, за которой тебя по-прежнему нет. Играть на арфе рядом со спящим ребёнком, не замечать ни света звёзд, ни тех разочарований, что посещают нас под убывающей луной, писать письмо придуманным пером, овеществлять все мыслеформы старцев. Сжатыми в кулаки словами я подписываю открытки, отправляя их прямо в 19 век; мои адресаты по сей день не забыты и, откровенно сказать, я тоже не забыта ими, поскольку уже много десятилетий получаю ответы. Это рисунок. Человек, распятый в пространстве: распятый между двумя Демиургами – высшим и низшим, между Солнцем и Луною, между божественной сутью и животной природой внутри себя самого. Человек стоит, раскинув руки и кричит. Кричит! Из уст его раздаётся первая буква Творца, переливающаяся всеми цветами радуги. Потом я сажусь рисовать, выбирая для этого плоские камни; женская голова, растущая из корня дуба, а вместо мозга – черный кот, умирающий с голоду. Я рисую много и неостановимо, ровно до того момента, пока не придёт новое письмо, где человек всё так же неизменен; человек, но не пространство, - оно-то меняется постоянно, принимая вид то бескрайнего поля, то деревянного креста. Оно всегда ограничивает, оно всегда конкретно, а вот человек не имеет иного имени, кроме имени Жертва. Он даже не знает меня, но всё-таки кричит в моё правое ухо, не считаясь с усталостью, медью в крови, желанием поглотить все звуки.Завтра придёт Калипсо, завтра не будет нового дня, лишь только лист календаря уступит место своему сыну, бросившись в пропасть мусорной корзины. Вместо мозгов у календарей – числа от 1 до 31, тяготеющие к двенадцати возвращениям, законно теряя некоторые из дней; календарям неведом инстинкт самосохранения, и этим они превосходят нас. Я – как следствие Дыхания – однажды разомкну уста, и тот же самый крик прорвётся сквозь вынужденную немоту, - так можно кричать только когда умираешь (нет, когда уже умер); почему есть ловушка для снов, но нет ловушки для бессонницы?
***
Раствориться, исчезнуть, изойтись детским радостным смехом в уроборическом кровосмешении. В исчерпанном нечто обрести долгожданное Ничто и стать Всем. В спасительной пещере укрыться от стрел осознанности и превзойти себя в умении забывать. Познать экстаз и восторг, чтобы возложить плоды его на алтари невинности; лишиться звания героя и имени ремесленника, возраста диктатора и пола королевы, лишиться способности различать цвета и запахи. Стать кругом и решить квадратуру круга. Больше не быть и быть вечно.***
Когда свет проник в лоно матери, и я обжёг об него глаза, когда нить, протянутую из моего пупка отрезали, я понял, что идти в жизнь – это быть в вечной опасности и одиночестве, но последнее я сумел полюбить: без решёток на окнах я зарешечен словами, и, ни один человек не называл меня по имени, ибо я откусил язык обществу и навсегда отказался от многоликого «мы». Я выходил на улицу с заходом солнца, пылил свои строгие костюмы в нежилых домах, тронутых разрушением, мои ладони чесались от того, что я давно не смеялся. Я забыл, как это делать. Я потерялся в вечных несоответствиях между шуткой и правдой. Семь ночей я вижу урбанистические пейзажи, а потом наполняю ванну вином и пью его кожей.Моя мысль была чиста, как первозданная месть, я ощущал себя Каином опьянённым, я нёс своё наказание на поверхности век, а впереди простирались равнины. Я готов был обменяться жизнью с любым человеком, лишь бы знать, что ему суждено прожить ещё хотя бы десять лет; моё тело покрылось страданием и ритмы всех возрастов нашли себе по морщине, моё лицо стало похоже на карту: я побывал во всех странах, а умереть предстояло в своей. Всё начиналось с борьбы и разве мог я теперь идти безоружным? Из меня выливаются слёзы, когда улыбка обнаруживает усталость, а руки – голод: я голоден до прикосновений, я не растратил тепла на пустотную муку совокупления. Когда я прихожу домой, я надеваю парик, - он полностью преображает моё лицо, - принимаю гостей в широкополой шляпе цвета золы и называю себя женским именем. Раньше у меня было четыре руки, и я мог одновременно мастурбировать, писать письмо и заваривать чай, - но, выбрав тебя из тысячи, я потерял одну пару рук, а с ними – надежду дожить до завтра. Я гнил в подземелье общества, я дожидался, когда скудный луч света проникнет в мой разум, но лишь холодные пальцы луны касались лба моего и я плакал, собирая слёзы в пиалу. Меня зовут Каин. Я сделал тебя из субстанции сна, я перепутал даты на календаре, и никому из нас не успеть к (…). Украдкой ходил я к Башне Молчания, пугая проворных грифов; ни одни врата не открылись и я постучался в небо. Будут ли силы отвергнуть приглашение, кода я найду свой единственный дом? Ненавидь меня самой бесчеловечной жалостью, опиши все подвиги, которые я не свершал; великий мистификатор останется таковым даже за пределами слова.
За дрожью, терзающей моё горло, сокрыта железная хватка арахнофобии, будь у меня десятки ног, я и тогда не убежал бы от тебя. Когда мы выплёвываем жизнь, нас не становится меньше. Называй меня любым именем, в котором согласные не смягчены, я культивирую стойкость даже в семантике. Как кентервильское привидение я гремлю цепями своих привычек и проклятый пятновыводитель стирает из памяти все твои следы, оставляя на сердце моём язвы. Ничто и ничтожество – такие разные люди, но мы далеки от них в своём порыве быть нечто. Меня всегда было трое, а считать я научился только сегодня, я ощущаю себя Каином опьянённым, моя триадичная мысль собрана в целое. Я вижу, приближается человек, и жить ему суждено не мало…
***
Я уже забыл, что значит быть неповторимым, ищущим трепетное «да» в складках твоего платья, я забыл, куда ведут дороги и когда они заканчиваются тупиками. Я вышел на улицу и не почувствовал жизни. Я умер и не обрёл иного слова, кроме несказанного. Радость моя неслась как секундная стрелка по лицу циферблата, в её завидной неостановимости было что-то животное, внушившее мне мысль о машинальном, - радость, бегущая так скоро, никогда не овевала бытия, и потому я был счастлив, как может быть счастлив только безумец, наступивший ногой на серп; грусть, возведённая в четвёртую степень; синие ирисы; спасибо.Я старею от мыслей и подрисовываю нули к двум знакам, которые больше не означает мой возраст. Чтобы не думать, мыслитель забивает в висок длинный гвоздь, но мозг пульсирует где-то над головой, бросая вопросы, начинающиеся с буквы «к»: когда, как куда, который, кончено? Смех выделяется из меня при ответе «да», выделяется наполовину с кровью. Я окунаю пальцы в делирий и рисую сына. В комнате появляется Она, мои соски набухают, и на выдохе я вплетаюсь в её позвоночник, чтобы взорваться внизу живота зачатым плодом.
***
Тот, кто хотел увидеть самый яркий свет, погрузился в изначальную тьму. Тот же, кто, погрузившись, выжил, увидел, что яркий свет есть самая густая тьма. Слепец протянул ему вилку, между зубцов которой запеклась потемневшая кровь, и Велимир постиг, что больше не хочет видеть. Круглая каменная башня с шестью маленькими окнами, фигура человека мужского пола, карабкающаяся по стене. В башне находится слепец и он притягивает того второго, - оба безымянные, но можно стать Адамом и дать имена каждой живой твари, будь то человек или зверь. Слепец ушёл в одиночество песни, другой же – стремится нарушить его покой криком. И он кричит. Громче, чем способен выдержать слух. По-настоящему бесстрашный осмотрел миллиарды возможных страхов и понял, что они суть одно – несовершенство познающего, ставшее доблестным совершенством познавшего. Карл проснулся в парке, вдыхая запах травы. Вытащив из кармана своего пиджака томик Шарля Бодлера, он положил его к ногам мраморной статуи и решил полюбить этот мир за возможность уходить от него хотя бы во сне.***
Он меня окружает. Я его окружаю. Я поедаю себя – поедающего и поедаемого. Уроборос в неизречённом…Жизненная смесь на остром лезвии вопроса «не быть или быть?» Не быть – не есть ли это просто отрицание земного присутствия, но в то же время неизменность. Быть. Обманывать, что ты есть сейчас, обманывать, что ты бываешь в завтра. Ты переходишь границы и становишься маятником, постигающим одну крайность через другую. И только так ты освобождаешь себя от необходимости покоиться в плероме. Изрекай, и будешь господствовать. Изрекай, и будешь извлечён насильно. Я – Хочу – Быть – Здесь.***
Как странно, когда человека, живущего в этом столетии, съедает тоска по XIX веку. И с этим ничего нельзя поделать – ты просто помнишь слишком многое, вероятно, зачерпнув в своё время ничтожный глоток Леты. Это данность – возвращаться в далёкое прошлое и находить в нём всё то, что ты когда-то любил. Бальзак, Верхарн, Лотреамон, Стендаль, Рембо, Гюисманс, Эмерсон, Шопенгауэр… их-то мне и не хватает. Но как бы я ни пытался найти здесь и сейчас хоть кого-то отчасти похожего на одного из них, я обречен буду бесконечно постигать не только безвозвратность и неповторимость, но и тщетность подобного поиска в эпоху упадка, где встретить достойного собеседника – великая редкость, которой ты можешь быть удостоен всего несколько раз в жизни. Мне не дано успокоиться, ибо внутри меня неугасимый огонь творческого порыва, вынуждающего меня искать сильных ощущений, рискуя собственной жизнью. Я сам стал воплощением творческого акта, вся моя жизнь есть творческий акт. Какая бездонная пустота меня окружает. Я мечусь из XIX века в XX, беседуя то с Бодлером, то с Арто, сокрушаясь от мыслей об обществе, которого хочется бежать. Я могу играть в эти века, окружая себя предметами прошедших эпох, но ближайший и единственный выход для меня – это творить в том самом потоке, которым я так восхищен. Генри Миллер писал, что не представляет себе более проклятого существования, чем жизнь поэта Рембо; как жаль, что даже с Миллером моя полемика никогда не состоится. Мы трое были слишком похожи, чтоб не понять друг друга.***
Могущество языка в том, что он способен дать человеку возможность дышать вслух, рождая гармонию (или напротив хаос) между пространством памяти и эхом божественного звука. Что значат Слова для того, кто утратил способность понимать их? И где та черта, отделяющая гармоничность от ограниченности? За жизнью слова нет смерти его, ибо оно было произнесено, чтобы обратиться в единственную из всех понятных для нас вечностей – в прошлое. Мы звучим постоянно, звучим, даже когда закрыт рот и нет того, кто услышал бы нас. Перерастая самих себя, мы не перерастаем звук, но происходит нечто большее – мы выходим за пределы сказанного.Пишу для мёртвых, то есть – для живых, ведь каждый из нас умирал многократно, и не делаю различий между словом и звуком, как не делаю его между смертью и жизнью. Написанное слово и произнесённое кем-то – суть одно: написанное, будучи прочитанным, звучит в полотнищах разума и у кого-то даже достигает души, произнесённое же – уже освободилось от разума одного, дабы заселить мыслями разум другого, но оба они едины в своём звуке-беззвучии; между ними не пропасть, а невероятность сближения двух понятий. Сближаются они лишь при сближении ума и сердца. Именно так читаются мысли и принимаются сигналы небес. Как только слово книги обретёт свой голос, мы потеряем узость суждений и перестанем питать свой мир иллюзиями, догадками; мы просто будем читать молчание – как людей, так и предметов, а беспредельность произнесённого станет ключом к истинному звуку (ложному беззвучию).
***
Будучи произнесённым, Слово также обретает ритм и силу. Но родилось оно из молчания; и после него; потому Молчание старше Слова.Очищающие свой разум, внутреннее пространство и речь с помощью мантр, знают, что истина достижима при полном безмолвии.
Безмолвие – это Отец мысли и Матерь лжи, ибо непонятое безмолвие страшнее боли, облечённой в понятные каждому слова.
Внутри нас Шива: все мы разрушители; но только Мудрый разрушает, дабы вновь воссоздать.
Могущество языка есть могущество безмолвия, как могущество человека есть могущество самого бога. У каждого произнесённого слова есть своя жизнь, но смерть его – лишь остановка в речи, точно как смерть написанного есть остановка мысли. Жизнь и смерть – только части вечности, а речь и мысль – есть части тишины.
***
Хотелось задержаться на сутки, пусть бы даже пришлось ради этого превратить все свои ошибки в георгины и засадить ими мёртвые парки, - так с первого взгляда можно было бы определить меру откровенности и, не выдержав, спросить о том, осталось ли сожаление, на что в ответ услышать: «Я ошибаюсь не для того, чтобы жалеть». Для чего же? А может просто одним из свойств человеческой натуры является нарочитое нарушение порядка. Мне бы хотелось наблюдать за тобой, но при этом оставаться незамеченным (чувствовать твой взгляд между лопаток и запивать его сухим вином): три шага влево, смотреть под другим углом и мысленно рисовать чёрные квадраты на лицах тех, кто попадает в зону твоей беседы. Во время этого боль размножалась бы, гнездясь в ладонях и голове, мне бы хотелось собрать её в каком-нибудь органе (например, в сердце твоего друга) – и оборвать, как шаловливые дети обрывают с куста волчьи ягоды.[…]
Необходимо было выйти на улицу, нет, - выбежать, почувствовать свои руки, что-нибудь ими сорвать, - хотя бы травинку; может быть руки уже бессильны и передали все свои способности вискам, бум-бум – печальный барабан убитого жреца, бум-бум – дождь монотонен и долог. Антуан находился в лифте и молил о том, чтобы трос оборвался; тогда бы не пришлось больше выбирать между двумя «да». Замкнутое пространство напомнило ему матку, он с ужасом чувствовал приближение к цели: двери откроются, рождая Антуана в мир. Попавшийся на пути мужчина с коричневым чемоданом, тупое столкновение без извинений. Холодное стекло входной двери: с одной стороны оно влажное, с другой – влажное наполовину. Порыв ветра в лицо, два потерявшихся слова, готовых сорваться с языка, незащищённое зонтом тело покрывается крапинками. Антуан шёл в неизвестном направлении, ибо ему было всё равно, куда идти, но не все равно – от чего. Не оглядываясь, он заставлял себя затеряться и больше не чувствовать спиной знакомых мест. Красный трамвай зазывающе остановился и Антуан немедленно пробрался внутрь, заняв место у самого окна. Всюду он слышал русскую речь и впервые желал понять хотя бы слово. К нему обращалась полная женщина с нелепой кожаной сумочкой на поясе, по выражению её лица было видно, что Антуан стал невольной причиной её раздражения. Молодой человек с любопытством разглядывал эту особу: жуткие зелёные тени на веках, неровно накрашенные губы, нос картошкой, капилляры, проступившие на щеках. «Я могу вам чем-то помочь?» - он обратился к ней по-французски, но, решив, что остался непонятым, повторил тот же вопрос по-английски. В ответ женщина начала трясти билетами перед его лицом, переходя на крик. Антуан нехотя встал и направился к выходу. На ближайшей остановке он вышел и сказал себе, что трамваи – не самое подходящее место для раздумий.
***
Когда луны начинают выть на своих волков, это значит, что мир опровергает свои законы и близится к концу.***
Искать элегию в дымящихся окурках, переставлять мебель, падать вниз, где ждать больше нечего. Сновидеть. Жест, обречённый унять изморозь. Кома. Подоконник, белые перья птицы, смерть в радости воскресения. Двор, в который мы отправляемся, носит наши имена на кончиках стеблей. По всей длине руки расстилается чья-то нежность, знать тебя как пороги мимики и дома, старость в числе необратимости.Петербург. Ухмылка львов и уходить под занавес. Видеть заново, срывать бинты с сокровищ духа. Мы уносим друг друга на кончике языка, боясь потерять даже крупицу ожесточения, прикусываем язык, выделяем кровь, сплёвываем её в горло. Петербург. Остывший взгляд Гоголя, шляпа. Аист не даёт покоя, пеленает мёртвого младенца на подоконнике.
Холмы Венеры, рифма к слову «звезда», смерть Караваджо. Уходит последний трамвай, мне остаётся только плач и бондаж. Пля
Сегодня я видела очень необычный и по-настоящему страшный сон, в котором преобладал архетипический мотив борьбы. Радует только то, что я вышла из нее победителем. Проснувшись, я ощутила, что меня переполняют слова, и их нужно срочно записать, пока память предательски не начала процесс их уничтожения.
Н.Сперанская
DE PROFUNDISЧтобы родиться,
Я должен изойти из уст Господних,
как приговор.
De profundis clamavi ad te Domine
(Из глубины взываю к Тебе, Господи)
Разомкни уста свои, отверзни веки.
Господи, выдохни меня.
Господи, выдохни меня.
Выплюнь меня как камень.
Domine exaudi vocem meam.
(Господи, услышь голос мой)
Я – рана,
Сочащаяся млеком каменных ангелов.
Я – колос, на который Ты не возложишь серпа,
Ибо я – тот жнец, и серп, и смерть, и крик роженицы.
Выдохни меня как ложь
Libera mi Domine de morte
(Освободи меня, Господи, от смерти)
Я выделюсь сукровицей из твоих хрустальных запястий,
Тугою петлей наброшусь на шеи врагов Твоих:
Кроноса, Тифона, Сета, Ахримана, Satanas.
Исторгни меня из полусвета в полусмерть,
Дабы познал я то, что превыше тьмы и жизни.
Узри чертоги моего единения,
Libera mi Domine de morte
Domine, non dissolve me
(Освободи меня, Господи, от смерти.
Господи, не раствори меня).
Пряди волос моих сплелись с Твоими,
Дай же мне выйти из тебя, чтобы я мог остаться с Тобой.
Сделай меня начертанием имени Твоего,
чтобы я мог именовать все сущее,
оживлять и сокрушать Твоим Словом.
Господи, выдохни меня.
Господи, выдохни меня.
Освободи меня от муки быть двойником Твоим,
Отрежь меня от Твоей пурпурной тени,
От Льда величия Твоего, ибо я есть Огонь.
Добрая стала какая-то. Всё поясняет для профанов, улыбается еще виртуальными смайликами. Уже как-то и не веришь ей. Как бы адепты не начали сомневаться...
Мне не хватило решимости Джойса назвать свою книгу «Эпифании», но именно они, то есть богоявления интересуют меня больше всего. Я неустанно ищу «следы» Абсолюта, признаки его проявления, и рассматриваю само Искусство как одну из возможных областей божественного проявления. У меня есть идея написать историю искусства как историю эпифаний. Когда-нибудь напишу.
пизду почешу
Когда это случится, над нашей героиней начнут ржать не только культурологи и религиоведы, а ещё и искусствоведы добавятся. Аудитория расширяется
Наша Катя, помимо всего, ещё и завистливая отморозь. Пару дней назад ушёл из жизни Олег Фомин-Шахов, интересный исследователь и автор действительно оригинальных трудов. Даже Дугин некролог небольшой разместил. Ибо с евразийцами Фомин ещё с 90-х, когда Катеньке мама жопу подтирала, тусил. Но нет, пафосная "культурная дива" ни одного доброго слова не опубликовала. Ибо копипастерше и плагиаторше Климовой до Олега "как до горы раком", вот и скрипит зубами, неудачница. Три маслину на Кукурузиса, бездарность, ибо создавать своё - не твой удел.
Плохо Сперуську знаете. Она предательства не прощает. Фомин незадолго до смерти отрекся от Головина, от «язычника Головина». И сделал это так как будто все, что с Головиным было у него связано, это какая-то грязь, от которой открещиваться теперь надо. Это просто плевок в душу, я считаю.
Отрекаюсь лишь от своего ученичества у язычника Евгения Всеволодовича Головина, к которому продолжаю сохранять уважение, как к талантливейшему творческому человеку последней четверти 20-го в. и блестящему эрудиту.
От самого Головина он не отрекался. И сохранял уважение. Фомин пошёл своим путём так же, как Генон - путём ислама, Эвола - язычества, де Джорджио - католичества (ньюэйджеру-извращенцу Шуону в данном списке места нет). В то время как Катя стыдливо трёт комменты и морозится по поводу своих экс-кумиров: Азсакры, Бхайравананды и прочих дегенератов. Так что кто тут "предатель" - ещё вопрос.
Холиварочка даже пафосного Сперусика частично воспитала)
В течение многих лет я жила в состоянии внутреннего разрыва, который сводился к конфликту с современной эпохой. Желая видеть своими собеседниками Шеллинга, Ницше, Жерара де Нерваля, Антонена Арто, Лотреамона, Артюра Рембо, я отвергала своё время и строила стену между мной и современниками, ядовито отвечая миру: «Я не нуждаюсь в людях. Я нуждаюсь в людях, проходящих мимо». Лишь приблизившись к 30-летнему рубежу (пробуждение произошло в 2011, когда мне было 25), я стала осознавать, что в эту эпоху, в самом конце цикла, словом, в мир, где всё еще слышится отзвук приговора «Бог умер», продолжают приходить люди, которые несут в своей судьбе, в своем мировоззрении, в своем творчестве семена новой эпохи. Это те, на чьи плечи легла нелегкая задача положить начало философскому и культурному возрождению. Вопреки сопротивлению времени, вопреки свинцу, не желающему превращаться в алхимическое золото, они несут в себе предчувствие возвращения богов. И подумать только: с упорством пассеиста я бежала из этой эпохи, моим жизненным кредо была бодлеровская фраза Anywhere out of the world, я обозревала выжженную пустыню и изнывала от жажды, но разве я могла тогда знать, что однажды буду благодарить бога за то, что мне была дана возможность родиться именно в эту эпоху? Я могла разминуться с этими людьми во времени. С людьми, которых я искренне считаю кем-то большим, чем просто люди. Одна мысль об этом повергает меня в ужас. Я пришла вовремя, я нашла этих людей. Или они нашли меня. По-другому быть не могло. И то, что мы успели друг другу: успели в любви, успели в дружбе, успели в надежде, в узнавании, в вечности, говорит мне о том, что более не важно, сколь капризной или жестокой будет моя судьба. Полеты в Эмпирей так же живительны, как низвержения в пропасть.
Ничоси. Будто итоги жизни подводит, когда всё лучшее уже позади. Очнись, тебе только 32
Ну и всегда вызывают улыбку её пассажи вроде "Желая видеть своими собеседниками Шеллинга, Ницше...".
Нахожу закономерность в своей жизни, а именно 7-летние большие циклы: с 18 до 25 лет – одна жизнь (более справедливо было бы назвать ее inferno, а затем погрузить в забвение и никогда более не возвращаться к этим воспоминаниям), с 25 до 32 (до которых осталось менее месяца) – совершенно другая, прямо противоположная предыдущей. И всякий раз прежде, чем перейти черту, сделать необратимый жест, я подвожу итоги. Для меня совершенно очевидно, что через пропасть между двумя этими жизнями невозможно было выстроить никакого моста. Ни один из сценариев прошлого цикла не повторился в следующем. Если существует возможность «начать жизнь с чистого листа», то я воспользовалась ею в полной мере. Теперь я вступаю в новый цикл. Решающий. Вступаю в настроении канатоходца, чья воля объята трепетом перед высотой и несокрушима перед лицом возможной гибели.
Пару дней назад ушёл из жизни Олег Фомин-Шахов, интересный исследователь и автор действительно оригинальных трудов
Она с евразийцами давно не общается, кроме Дугина возможно. Но да, пару слов могла и написать. Даже Ратмирская отметилась с соболезнованиями.
Отредактировано (2017-10-28 18:10:10)