Холиварофорум

Анон

Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

В треде раздражающих слов зашла речь про буктьюб и чтение через силу. Анон хочет отдельный тред.

Важно! Правила треда. Незнание не освобождает от ответственности:

— В треде введены повышенные требования к культуре общения и повышенные меры наказания за нарушения
— В треде запрещено обсуждение внешности, дикции, личной жизни, денег и донатов (в том числе на что они потрачены), если речь не о токсосборах (определяется модером на глаз) или подтверждённом нецелевом использовании, а так же доебки до всего, что не имеет отношение к буктьюерству (пыль на полках и т.п.), даже если это упоминается в видео или соцсетях самим блогером
— Запрещен хейтспич (определяется модератором на глаз), однако мирное обсуждение стилистики и подачи в видео допустимо
— Асибяки, приосанивания и флуд должны быть убраны под понятно подписанный кат
— Запрещены споры с анонами, указывающими на нарушение правил, это будет приравниваться к флуду

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Убежище 3/9 у нее омерзительное послевкусие оставляет. Вообще удивительная способность писать тошнотворных героев, явно это не закладывая.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

А сама книга — бездарная слезодавилка через ужосы-ужосы. Я её читала как фанфик, и поскольку она оказалась не близка по теме, то я прямо просекала, где автор специально мрачнит, где строит из себя бедную-нищастную..

Полуавтобиографическая книга от Старобинец, у которой сперва от рака умер муж, а потом она ещё нерождённого от него ребёнка потеряла - слезодавилка? Анон, эмпатия есть?

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

У нее своя тема на Багине вроде есть.

эх, припал бы, но платить десять баксов не готов.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

А сама книга — бездарная слезодавилка через ужосы-ужосы. Я её читала как фанфик, и поскольку она оказалась не близка по теме, то я прямо просекала, где автор специально мрачнит, где строит из себя бедную-нищастную..

Полуавтобиографическая книга от Старобинец, у которой сперва от рака умер муж, а потом она ещё нерождённого от него ребёнка потеряла - слезодавилка? Анон, эмпатия есть?

Анон, если у людей произошла драма в жизни, это не означает, что они автоматом белые и пушистые и не занимаются манипуляциями, пусть даже неосознанными.
Я другой анон, если чо.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Я бы добавила, что травма как раз заставляет людей вести себя как гавно. Этично ли осуждать действия этих людей или надо молчать об этом из уважения к травме? Я хз, это каждый решает сам за себя.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Я бы добавила, что травма как раз заставляет людей вести себя как гавно. Этично ли осуждать действия этих людей или надо молчать об этом из уважения к травме? Я хз, это каждый решает сам за себя.

Ну Соломатина-то точно ведёт себя как говно... 

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

У нее своя тема на Багине вроде есть.

эх, припал бы, но платить десять баксов не готов.

Я, кстати, чота не понял, в какой момент они закрылись под бабло. Раньше просто спокойно приходил и читал 

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Ну Соломатина-то точно ведёт себя как говно... 

Она какая-то ебанашка странная. Вот по ролику про Старобинец видно - вроде, по делу говорит местами, но на круг какой-то неадекват, реклама себя и своей книжки и приосанивание. В итоге вроде критика по делу, но хочется руки помыть.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Анон, если у людей произошла драма в жизни, это не означает, что они автоматом белые и пушистые и не занимаются манипуляциями, пусть даже неосознанными.

Важное замечание, согласен.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Про Старобинец еще.
Личная боль - это хорошое топливо для книги. Но только когда боль отрефлексированная и прожитая.
А если это крик в пустоту, то лично мне становится очень неловко и возникает ощущение, что автор давит на жалость и что-то хочет от меня. Ну и если автор в этой истории иногда ведет себя как говно (что понятно) и никак, походу, это не осознает при написании книги, то становится мерзенько.

Отредактировано (2020-12-11 17:29:10)

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Анон, эмпатия есть?

Есть, и я очень не люблю, когда кто-то пытается ее эксплуатировать

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Я тот анон, который обозвал книгу бездарной слезодавилкой.
Насколько она автобиографична, значения не имеет. Потому что эмпатия как чувство отсутствует у человека, который рассказывает эту историю. Да, это травма. Да, это пиздец и невроз. Но почему-то таблеточки автор пить отказывается, а психолог, который ей таблеточки предложил, сразу переводится в разряд злых и нехороших:

"Психолога зовут Ангелина. У нее очень хорошие рекомендации. Она ведет прием в собственном офисе на “Белорусской”. К ней плотная запись. Она востребована. Она дорогая."

А вот и про таблеточки:

▼Скрытый текст⬍

– В вашем случае имеет смысл принимать антидепрессанты. Конечно же, в сочетании с сеансами психотерапии.

– Я не хочу принимать антидепрессанты.

– Почему?

– Потому что, насколько я знаю, антидепрессанты принимаются длительным курсом, около года. И на фоне их приема нельзя беременеть.

– А вы хотите забеременеть? После такого?! – она смотрит на меня, как на психопатку. Впрочем, так, наверное, и есть. Она – психотерапевт, а я – психопат, мы нашли друг друга в кабинете на “Белорусской”.

– Да, хочу.

– Что ж… Тогда мы с вами попробуем поработать без антидепрессантов.

– Отлично.

– На сегодня все. К следующему сеансу вам обязательно нужно заполнить эти анкеты. Там, среди прочего, шкала измерения тревоги и депрессии. Это очень важная часть нашей работы, отнеситесь, пожалуйста, к анкете серьезно.

Анкета, которую я пытаюсь заполнить дома, способна погрузить в тревогу и депрессию кого угодно – даже самого счастливого, удачливого и процветающего человека, окруженного сонмом любящих детей и внуков. Это бесконечная череда скучных и неумных вопросов, переведенных гуглтранслейтом или бог-знает-чем с бог-знает-какого языка и по большей части не имеющих ко мне лично вообще никакого отношения.

Ну да, ну да. Психолог же хуже знает, чем страдающая автор. Это та самая автор, которая на словах хочет запузячиться, чтобы "клин клином" вышибить, но на самом деле она хочет страдать и сделать так, чтобы вокруг страдали другие. Она не хочет забыть и вылечиться. Все, кто ей это предлагает, — плохие и чёрствые. Все, кто не хочет в любую секунду слышать про пережитую БОЛЬ и СТРАДАНИЯ (даже та подруга, с которой Старобинец беременела вместе, но которая, сволочь такая, родила здорового малыша). И похер, что у подруги грудной сын, свои проблемы и страхи, что ей нужно кормить грудью и следить, чтобы не пропало молоко — три часа она будет выслушивать от Старобинец все ужасы дословно. Три часа, блин!
В этом же отрывке — про дочку. Которая видит, что мама задыхается, не ест, не пьёт, по любому поводу впадает в истерику, плачет и совершенно её, дочку, забросила.

▼Скрытый текст⬍

Я не хочу отвлекаться. Не хочу “поскорее об этом забыть”. Я хочу помнить. Хочу говорить о своем погибшем ребенке. Все разговоры на посторонние темы кажутся мне бессмысленными. Мне не становится легче, когда меня отвлекают, мне становится тяжелее. Я иногда переписываюсь или говорю по телефону с Наташей – но это не то, она слишком далеко. Я говорю с мужем – но он внутри ситуации, и это тоже не то. Только один раз подруга, которая только что родила (еще несколько месяцев назад мы, обе беременные, обсуждали, как наши младшие мальчики будут дружить – ведь наши старшие девочки уже дружат), – только однажды она приехала ко мне и стала расспрашивать, как все это было там, в “Шарите”. Как я рожала. И что я чувствовала. И на кого он оказался похож.

Она слушала меня часа три. Я говорила, и мне становилось легче. Но у нее грудной сын, у нее молоко, ей нужно кормить. Она уехала – и вокруг меня снова сомкнулось кольцо молчания и беспамятства.

…Свою дочь я из этого кольца все же вывела. Я сказала ей, что готова к любым вопросам. Что мне будет даже в радость поговорить с ней на эту тему, если она этого хочет. Что мне можно и нужно напоминать, потому что наш Барсук Наименьший достоин того, чтобы мы его помнили.

И тогда она спрашивает:

– Мама, тебе было больно?

И я говорю ей, что нет. Физически было почти не больно. Но было больно душе.

– А ему было больно? Братику?

И я говорю ей, что да. Наверное, да. Потому что меня обезболивали, а его – нет.

Она плачет. А потом она спрашивает, случится ли с ней то же самое, когда она захочет ребенка.

И я говорю ей, что вряд ли. Я говорю ей про шансы, про вероятности и про риски. Я объясняю ей, как умею, про мутацию генов. Я говорю ей, что, даже если она носитель гена с мутацией, шанс, что у ее мужа тоже будет мутация, совсем невысок.

Я говорю ей, что мы скоро получим результаты анализа. И если генетики найдут наши мутации, они смогут тогда проверить и ее, они будут точно знать, где и что искать. И тогда в какой-то степени это обезопасит ее в будущем. В какой-то степени это обезопасит и нас, когда мы в следующий раз попробуем завести ребенка.

– А вы будете еще пробовать? – изумленно и радостно распахивает глаза. – Будете пробовать, правда?

По ходу "изумлённо и радостно" там только в воображении Старобинец. Потому что после этого девочке самой понадобился психолог.

Я спрашиваю, правильно ли я поняла, что жалобы Саши (дочки) на здоровье – это своего рода attention seeking, поиск внимания, попытка сорвать с меня “широкополую шляпу”, которой я от всех отгораживаюсь, – но она (психолог) отвечает, что нет.

Она говорит, что, конечно, ребенку недостает внимания и было бы очень неплохо уделять ей “специальное время”, но в целом дело не в этом. А дело в том, что она пытается мне помочь. Она пытается взять на себя часть моих проблем, часть ответственности. Вот она видит, что мне трудно дышать, и интуитивно, как умеет, как может, пытается это со мной разделить. И говорит, что ей тоже трудно дышать. Она не выдумывает. Она правда так чувствует. Но все же – она ребенок. Она не должна нести ответственность за меня, мы с мужем должны ее от этого разгрузить.

Дальше психолог прямым текстом говорит:

– Вам нужна помощь. Профессиональная психологическая помощь. Когда дочь увидит, что вам действительно помогают и она за вас не в ответе, ей сразу станет легче.

Но автор сразу не идёт лечиться. Автор отправляет дочку к бабушке с дедушкой и остаётся вдвоём с мужем. И ещё какое-то время падает в обмороки и переживает панические атаки.

Потом всё-таки идёт. Но дочь переживает свою травму от внезапно разрушающейся семьи, умершего братика и больной мамы — САМОСТОЯТЕЛЬНО, в отдалении. Вопрос: нахуя было доводить до невроза дочь? Нахуя было смаковать ужасы в присутствии только что родившей подруги? Нахуя было пить кровь из тогда ещё живого мужа, ночью уговаривая его по-быстрому её запузячить, а днём падая во дворе в полуобмороки (из которых она прекрасно дозванивалась не до скорой, а до того же мужа).

И вся книга именно про это: про то, какие все вокруг хуёвые и как плохо помогали несчастной авторке.

Я посмотрела вчера Соломатину, у нас с ней во многом совпали мысли по поводу этой книге. Плюс Соломатина какие-то медицинские и фактологические подробности в своём ролике развенчивала. То есть и там автор наврала и преувеличила, чтобы показать, какие грачи-убивцы и люди-твари.

И вот ещё одна цитата о походе Старобинец то ли к пятому, то ли к шестому по счёту психологу (спойлер: психолог пыталась заставить пить таблетки и чуть было не оставила госпитализироваться, но Старобинец отбилась и ушла домой СТРОДАТЬ и изводить всех вокруг себя):

▼Скрытый текст⬍

– Старобинец Анна? Заходите.

Психолог – строгая красавица с искусно нарисованными бровями, лет двадцати пяти.

– Я так понимаю, у вас проблемы с приемом пищи?

Я собираюсь рассказать ей про беременность, про детский поликистоз, про искусственные роды – но это все ее не интересует. Ее интересует еда. Как именно я не могу ее есть.

– Вот вы видите еду. Что вы при этом чувствуете? Что думаете?

– Про что?

– Про еду.

– Ничего.

– Совсем ничего? Или, может быть, вы думаете, что еда вам неприятна? Еда вызывает у вас отвращение?

– Нет.

– Но и аппетита тоже не вызывает?

– Не особенно.

– Вам кажется, как будто еда несвежая? Или отравленная?

– Нет, мне абсолютно так не кажется.

– Но какое-то ощущение мешает вам ее съесть?

– Мне мешает ее съесть ощущение, что я не могу ее проглотить. Механически. Сделать глотательное движение.

– Но вы ведь делали гастроскопию? И там все в порядке?

– Делала. И там все в порядке.

– Это очень хорошо. Но вернемся к еде. Как давно у вас эти проблемы с приемом пищи?

– Пару месяцев.

– Но что-то вы же все-таки едите?

– Что-то ем.

– А как? Если вы говорите, что не можете проглотить пищу?

– Ну, в некоторых ситуациях – могу.

– В каких?

– Например, после того как выпью крепкий алкоголь. А еще – сразу как просыпаюсь. Поэтому все последнее время я ем один раз в день – сразу как проснусь. Прямо в постели.

Она делает стойку:

– Вы что, кладете еду с собой в постель?

– Нет. Когда я просыпаюсь, еду мне приносит муж.

– Еду? Муж? – переспрашивает она.

– Да. Еду – муж.

– В постель?

– В постель.

– Муж что – не работает? – она мне явно не верит. Действительно, что это за фантазии такие болезненные – муж, приносящий еду в постель!..

– Муж работает дома.

– Кем?!

– Сценаристом. Журналистом. Писателем.

Она что-то помечает у себя в бумажках и теряет интерес к теме мужа, который явно является плодом моего воображения.

– Значит, вы едите один раз в день – а потом вам становится неприятно принимать пищу?

– А потом мне продолжает быть приятно, но я не могу нормально глотать.

– Все понятно. А как у нас со сном?

– Плохо. У нас бессонница.

– Понятно… – она опять что-то пишет, потом отрывается от бумажек. – Ну что ж, Анна. Нужно госпитализироваться.

– Зачем?

– Как – зачем? Чтобы пролечиться.

– А что значит “пролечиться”? Как вы предполагаете меня лечить?

– Различными препаратами.

– Какими?

– Ну, Анна. Выбор препаратов – это дело врачей. Вас это не должно волновать. Ваше дело – госпитализироваться и спокойно пролечиться…

Она совсем молодая. Моложе меня. Не какой-то реликт советской карательной психиатрии. Так откуда же эти интонации? Это строгое выражение нарисованных бровей? Этот выбор слов?

– Как меня может не волновать, какими препаратами меня лечат? – устало интересуюсь я. – Это же мое здоровье. Не зная, как меня собираются лечить, я не смогу принять решение.

– Какое решение?

– О госпитализации.

Она смотрит на меня, как на инопланетного пришельца с зеленым щупальцем во лбу.

– Что ж, если вам так интересно – вы будете получать транквилизаторы, антидепрессанты и нейролептики, через вену и перорально. Вам что-нибудь понятно?

– Да, мне все понятно.

– Вот и хорошо. Рассчитывайте на три-четыре недели. Я вас сейчас оформлю. Пусть родственники вам привезут…

– Нет, спасибо.

– Что?

– Спасибо, я не хочу госпитализироваться на три-четыре недели.

– Как это – не хотите? Почему?

– Во-первых, я работаю.

– Вы работаете?! Кем?

– Сценаристом. И писателем.

– Вы вроде говорили, что это муж у вас…

– Я тоже. Но дело не только в работе. Я просто совершенно не хочу получать через вену и перорально транквилизаторы, антидепрессанты и нейролептики.

– Ну что значит “не хочу”, Анна? Мы же с вами тут не дети. Нет такого – “не хочу”. Нужно госпитализироваться – значит, придется госпитализироваться. У вас нарушение пищевого поведения. Как врач я несу за вас ответственность. Домой я вас в таком состоянии отпустить не имею права.

Я чувствую себя персонажем какого-то не то фильма, не то рассказа, где журналист приходит в дурдом писать репортаж, а потом вдруг оказывается пациентом – и дверь заперта, и на персонаже – смирительная рубашка, и медсестра колет в вену успокоительное, ласково приговаривая: “Ну конечно, ты журналист, известный журналист, не волнуйся!” Я думаю про запертую дверь на этаж. Про туалеты без дверей. И даже слегка пугаюсь. Но морок, к счастью, быстро спадает.

– Как журналист я могу вас заверить, что вы как врач имеете полное право отпустить меня домой. Принудительное психиатрическое лечение у нас только по решению суда.

– Да пожалуйста! Идите домой, на здоровье. Я вас что – насильно удерживаю? И не надо так разговаривать. Вам вообще-то помочь хотят. До свиданья.

– До свидания. Отоприте мне, пожалуйста, дверь.

…А ведь какая-нибудь другая женщина – без журналистского опыта, менее подкованная в юридических вопросах или просто более доверчивая и внушаемая – она вполне могла бы здесь сегодня остаться. Госпитализироваться. Поверить в эту “врачебную ответственность”. Смириться с тем, что “надо – значит, надо”. Возможно, ей бы это даже пошло на пользу. Я, впрочем, в это не верю. Коктейль из нейролептиков, антидепрессантов, транквилизаторов, неуважения, пренебрежения и уныния не может пойти на пользу никому.

Я так злюсь, что добираюсь до дома без единой панической атаки, а дома заглатываю три бутерброда. В каком-то смысле профессиональный психолог из Клиники нервных болезней очень мне помогла. К сожалению, терапевтический эффект держится недолго. Я засыпаю только под утро, а на следующий день снова не могу нормально дышать и есть.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Старобинец не читал, но цитаты очень напоминают дневник овуляшки, где все злыдни, потому что отговаривают ее от десятого ребенка.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Спасибо за подробности и за то, что заморочился, анон. Без шуток.

Насколько она автобиографична, значения не имеет. Потому что эмпатия как чувство отсутствует у человека, который рассказывает эту историю. Да, это травма. Да, это пиздец и невроз. Но почему-то таблеточки автор пить отказывается, а психолог, который ей таблеточки предложил, сразу переводится в разряд злых и нехороших

Хорошо. Если допустить и исходить из того, что книга не автобиографична, а художественная. То мы смотрим на события через призму расказчика. А он может быть ненадёжным. Расказчик не обязан вызывать симпатию и вообще быть хорошим человеком. Но одно это не делает книгу плохой. А то так и "Лолиту" можно в плохие книги записать только дишь на основании того, что Гумберт - педофил. Для ремарки: не утверждаю, что книга на самом деле хорошая, а Старобинец няшка. Но не мог не вставить пять копеек.

Отредактировано (2020-12-11 21:01:47)

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Старобинец не читал, но цитаты очень напоминают дневник овуляшки, где все злыдни, потому что отговаривают ее от десятого ребенка.

Анон, там вся книга такая — сплошная токсичная игра в "да, но".
У меня подруга между сыном и дочкой ребёнка на позднем сроке выкидышем потеряла, но она не смаковала каждую подробность с таким упоением. Переживала — да, похудела, осунулась, к врачу ходила, успокоительные пила. Но не была токсичной ноющей уточкой.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Если допустить и исходить из того, что книга не автобиографична, а художественная.

Но она автобиографична, зачем допускать то, чего нет?

То мы смотрим на события через призму расказчика. А он может быть ненадёжным. Расказчик не обязан вызывать симпатию и вообще быть хорошим человеком. Но одно это не делает книгу плохой

Анон, я поняла твою мысль. Но нырять в это говно ещё раз, чтобы повыуживать цитаты, почему книга плохая именно как художественное произведение, у меня нет ни желания, ни времени. Я эти цитаты нашла по старой памяти, как самые взбомбившие лично меня. И то осталось тягостное ощущение.

Скажу больше, если бы книга была не автобиографична, я бы просто посчитала, что автор, как и Набоков, просто описывает нам неприятную героиню — не такую мерзкую, как Гумберт, но домашнего тирана и нарцисса. И тогда автора можно было бы похвалить, потому что неприятность и двуличность в героине очень даже хорошо получилась.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

если бы книга была не автобиографична, я бы просто посчитала, что автор, как и Набоков, просто описывает нам неприятную героиню — не такую мерзкую, как Гумберт, но домашнего тирана и нарцисса. И тогда автора можно было бы похвалить, потому что неприятность и двуличность в героине очень даже хорошо получилась

Там же потрясающие детали, которые героина не описывает потому что через свою призму не видит, но ты как читатель от них в некотором шоке - как героиня заставляет всех близких пройти с собой через этот ужасный опыт, как забивает на дочь, как с мужем общается... Оно же действительно офигенно было бы, будь это аналог Лолиты.
Но проблема книги как раз же в том, что она не чистое художественное произведение само по себе, а манифест страдающей женщины, которая при этом монетизирует свои страдания. И которую, книгу, поднимают на флаг.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

которая при этом монетизирует свои страдания

ты говоришь так, будто в этом есть что-то плохое.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

которая при этом монетизирует свои страдания

ты говоришь так, будто в этом есть что-то плохое.

Анон с цитатами ответит, что нет, в этом нет ничего плохого. 90% литературы — это попытка монетизировать собственные переживания (в том числе и страдания).

Но блин (тут я не удержалась и открыла флибусту).

▼опять простыня с цитатами⬍

Дочка с самого начала вовлечена во все страдания матери:

Барсучок Младший (примечание: так автор называет дочку, папа — Барсук старший) – оптимист. Она верит, что с нами случится чудо и Наименьший все же родится. Вероятно, это ее этап отрицания. Но ей важно, чтобы я верила тоже, как будто моя вера может что-то исправить. Она ходит за мной как хвостик:

– Ну ты хоть немножечко веришь? Чудеса ведь бывают? Ну ты же веришь хоть на вот каплю? Хоть на один процент? На такую вот волосинку?

Я не знаю, как ответить ей правильно, поэтому говорю то, что думаю. Я не верю. Ни на один процент, ни на каплю, ни на волосинку. Моя стадия отрицания уже пройдена. Вероятно, это жестоко, но я не хочу давать Барсучку надежду. Чем сильнее сейчас надежда, тем потом будет хуже.

Автор аскает на лучшую в мире заграничную клинику "Шарите", потому что у "нас" врачи все поголовно сволочи (описывается аж на несколько глав), называют плод "плодом", а не "ребёнком" и вообще бесчувственные мясники:

Мы начали собирать деньги по друзьям и знакомым, но параллельно, на случай, если не соберем или если что-то сорвется с визой, я отправилась-таки в женскую консультацию, которую так настойчиво рекомендовало мне светило науки.

В немецкой клинике все нитакие. Там за деньги облизывают клиентов и норм грузят им мозги. Мне кажется, что потакание капризам клиентов сыграло не последнюю роль в формировании постравматичного невроза, усугубило горе и героини, и мужа. И да, заметьте, что героиня до этого скандалила с мужем, требуя, чтобы тот тоже называл плод ребёнком и виноватя его в том, что муж ребёнка не хотел:

Он (врач)называет его baby. В описании УЗИ, в протоколе вскрытия мой сын будет именоваться fetus – плод. Но в устной речи, обращаясь ко мне и мужу, сотрудники “Шарите” используют только слово baby. Потому что у них здесь проводились психологические исследования. Никто, никто на свете не знает, есть ли у плода душа. Зато по результатам исследований доподлинно известно, что женщине проще, когда ее обреченный плод называют бейби, а не фетус. Не отказывают ему в человеческих, детских свойствах.

Постоянно слыша это “бейби”, мой муж тоже скоро начнет называть нашего ребенка ребенком. Не потому что я буду настаивать – просто на автомате…

Пока идут исследования, героиня мужественно превозмогая, таскается вместе с мужем и подругой Наташкой (до сих пор не поняла, зачем подругу на наасканные деньги тащили с собой за компанию, что ли — погулять по ярмаркам? Ну и как дополнительную зрительницу переводчицу, конечно):

Мы снимаем туристические апартаменты: кухня, спальня, гостиная – на тихой бюргерской улочке Шпенерштрассе, украшенной рождественскими гирляндами. Хозяин квартиры интересуется, хорошо ли мы проводим время и веселимся в Берлине. Мы вежливо отвечаем, что да, хорошо. Вообще-то я предпочла бы все эти дни провести в постели, неподвижно, лицом к стене. Но мне не дают. Каждое утро Саша поднимает меня с постели и заставляет что-нибудь съесть. Каждый день заходит Наташа и ведет нас гулять по городу. Гирлянды, фонарики, пряники, елочки и глинтвейн повсюду. Мы бродим по заледеневшим улицам, мы заходим в кафе и бары. Я пью глинтвейн, потому что уже не важно. Потому что такие дети не выживают. И еще потому, что я чувствую – глинтвейн ему нравится. Когда я пью глинтвейн, он весело шевелится внутри. Пусть в его жизни – там, в безвоздушной темноте моей матки, из которой ему никогда не выбраться к свету и воздуху, у него будет хоть что-то приятное.

В "Шарите", к слову, исполняют любой каприз за деньги клиента — выносят мёртвого ребёнка в красивой корзиночке, чтобы родители попрощались. А на прощанье — дарят "сувенир": конвертик с фото и бумажку с оттиском мёртвой ручки. У меня второй раз волосы дыбом становятся от такой "доброты".

И героиня уезжает домой, переживать. И очень обижается, что живая дочка не вовлекается в страдания о мёртвом братике (что это закончится походом к детскому психологу и отсылкой дочке к бабушке и дедушке, я уже цитату вносила):

Наша дочь, вопреки тому, что говорила психолог, почему-то не задает нам вопросов. Никаких. Как будто ничего не случилось. Как будто у нас просто были рождественские каникулы и мы с папой съездили погулять по рождественским базарам в Берлин, а сама она съездила погостить к бабушке с дедушкой. Как будто и не было никакой беременности, никакого братика, которого она собиралась называть Барсук Наименьший, никаких плюшевых талисманов, засунутых “для помощи” мне в чемодан… Некоторое время я жду вопросов – а потом спрашиваю сама:

– Может быть, ты хочешь поговорить о том, что случилось?

– А что, что-то с кем-то случилось? – вертит в руках открытый фломастер.

– Ну да. Случилось. С нами. С нашим ребенком.

Молчит. Теребит фломастер. Ладони и пальцы покрываются красными черточками.

Я снова предпринимаю попытку:

– Ты, может быть, хочешь меня о чем-то спросить?

– Нет, не хочу. Вернее, хочу. Но не могу.

– Почему?

– Мне бабушка с дедушкой строго-настрого сказали не говорить с тобой о том, что… не говорить о… ребенке. И ни в коем случае ни о чем тебя не спрашивать.

– Почему?!

– Они сказали, я не должна тебе об этом напоминать. Чтобы ты поскорее об этом забыла.

Аноны, простите, я больше действительно не могу. У меня от повторного пробегания по опусу Старобинец чёрное с белым путается и голова кружится, как после каруселей. И тошнит.
Там такой концентрированный, бездушный, безэмпатичный бред, что лучше бы автор сходила к психологу и попила таблеточек. А не вываливала бы всю свою нарциссичную душонку на людей, тем более — на женщин с той же бедой. Это всё равно, что колупаться скальпелем по открытой глубокой ране, без наркоза. Но всему окружению автора отказано в переживаниях и страдании, наоборот — они мало страдают, не так глубоко и просветлённо, как она.

Отредактировано (2020-12-11 23:06:11)

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

которая при этом монетизирует свои страдания

ты говоришь так, будто в этом есть что-то плохое.

То, как это делает Старобинец - это в стиле поциентов.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

К слову, муж у героини на момент смерти ребёнка жив-здоров, и даже второго ребёнка успеет авторше зачать.
(Это я тому анону, который говорил, что муж умер, ребёнок умер и все умерли, поэтому у меня эмпатии нет).

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Анон посмотрел последний ролик Юли Буксэраундми, а там Отблески Этерны! Зрительница прислала ей опупею. Анон истерично ждет и вангует беснование на фоне снимающегося сериала, как с Королевской кровью

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Парс бомбит на премию Большая книга. Потому что Елизарова не премировали исключительно по причине того, что он написал про похоронный бизнес, а Нарышкин поблагодарил вместо блогеров Роспечать.

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Что, в 2020м году кто-то ещё возмущается тем, что Любимка не дали литературную премию?..

Анон

Re: Буктьюб, надгрызанные тома и прочие умницы

Что, в 2020м году кто-то ещё возмущается тем, что Любимка не дали литературную премию?..

А то! Мильчин в телеге так и вовсе катастрофой это назвал.