Итак, Сашка! Сашка-просебяшка со свистом поступила в вуз. Мы встречаем её при выборе халата. Халат велела купить кураторша, старая сухонькая бабушка, которая крутая и не то, что все эти ваши бабы.
Кураторшу описывают целую страницу, и да, после в тексте она не появляется и сюжету не нужна от слова совершенно.
Итак, Сашка покупает ХАЛАТ в Самой Сиреневой Москве!
... А пока что Сашка стояла в магазине медицинской одежды, выбирала халат, и сама не могла поверить своему счастью. Занятия начинались послезавтра. Она уже два дня как в Москве. Обустроилась в общежитии, встретилась с будущими однокурсниками на предварительном сборе, а главное, погуляла по городу. Прошлась по Тверской, покружила возле Большого театра, который внешне совсем не впечатлил – он оказался втиснут в городскую суету и как будто затёрт кипящей столичной жизнью.
И всё бы хорошо, но Большой разочаровал тем, что Волкодав забанили в гуглокартах, а в 19 веке забыли у неё спросить, куда театр ставить.
Сашке казалось, что дорога к театру должна пролегать через какой-нибудь парк, с фонтанами и скульптурами, скамейками и беседками. Чтобы неторопливо следовать к нему, предвкушая встречу с искусством, настраиваясь, а после отдыхать в парке и обсуждать спектакль. Тут же получалось совсем иначе: выбежал из метро, ну или выскочил из машины, преодолел ступеньки, и вот ты в театре. Граница между серой обыденностью и миром искусства – всего лишь небольшая лестница. Как-то это было неправильно.
Если что — от метро до театра топать и топать, частично через некую Театральную площадь с фонтаном. Из машины ещё получится выскочить рядом со зданием, но тоже вовсе не на ступени.
Трогать необходимость людям морально готовиться перед КУЛЬТУРОЙ какой-то особой КУЛЬТУРНОЙ зоной я не буду. Но доебусь ниже до сашкиной географии в ДС.
Зато ей понравился Камергерский переулок. Сашка сразу поняла, что он станет одним из самых любимых её мест в столице. Так близко к сердцу Москвы, всего в нескольких шагах от ревущей и бегущей Тверской, и такой тихий, уютный, такой театральный. Здесь что ни дом, то памятник, история.
А ещё толпы людей 24/7, потому что МХАТ и туристы. Но десятки соседних реально тихих переулков или вовсе старая территория МГУ не насколько распиарены, чтобы о них помнить из Сочи и рыть про них хоботом.
А ещё здесь рядом, на Большой Дмитровке, Театр оперетты, где когда-то, ещё студентом, Всеволод Алексеевич проходил стажировку. И Колонный зал Дома союзов, где он сотни раз выступал. Ему эти места родные, знакомые, и Сашке очень хотелось, чтобы и для неё они были такими же. Хоть она и выбрала совершенно другую профессию.
И это пугает, потому что у Сашки так и не появилось даже кусочка жизни без Лещенки. Хотя нет, вру. Во главе сашкиного бытия — НИТАКОВОСТЬ.
Как мы помним, Сашка — гений, и поэтому косплеит Гермиону. Выдать ей книжек, да побольше! Боярыня учиться желает! И халат.
Я не могу вырезать из этой сцены даже слова, она слишком прекрасна.
– Какой халат вы хотите? – продавщица улыбалась дежурной, «московской» улыбкой, Сашка уже научилась их различать. – Смотрите, вот новые модели. Это в форме платья, а вот сарафан. Вы в каком цвете предпочитаете? Есть розовые, есть нежно-салатные.
Сашка с недоумением посмотрела на девушку. Сарафан? На вешалке и правда болталось нечто на лямочках и с клешёным подолом. Сашка такие сарафанчики даже в раннем детстве игнорировала.
– Мне – в мединстут, – процедила она. – На занятия.
– Ну разумеется! Как раз студентки у нас их и берут. Под них можно любую блузку надеть. Очень модно! А вот ещё с кружевом есть!
– Халат! Обычный! Белый! – отчеканила Сашка и сама выбрала, строгий, чуть не до колен, с длинным рукавом. Примерила, глянула на себя в зеркало, и сердце аж зашлось от счастья. Почти настоящий врач. Человек в белом халате.
Ну хоть астральной бритвой не полоснула по горлышку.
Давайте подумаем. Итак, Сашка покупает халат для занятий. Но ей предлагают розовый блядо-сарафан. И сразу столько вопросов без ответов. Где Сашка пыталась закупиться, в магазине, на картонке у тёти Зины или в магазине “интим”? Почему продавщица, получив уточнение про мед и занятия, пыталась впарить домашний халатик с кружевом? Почему продавщица, к которой пришел человек со внешностью и в одежде Саши Андреевой, вообще вспомнила слово “блузка”?
А ответ простой. Потому что Сашке надо СИЯТЬ!
Получив свой халакт, Сашка пошла учиться, не покладая мозга, 24/7.
Поговорку «от сессии до сессии живут студенты весело» придумали точно не про медвуз. Тут спрашивали постоянно, каждый день, чуть ли не на каждой паре. Устный опрос, коллоквиум, тестирование, контрольная, лабораторная, практическое занятие. Учили между парами, учили по ночам. Возвращаясь в общежитие, Сашка валилась на кровать, забыв переодеться, и засыпала. Просыпалась часа в два ночи по будильнику и садилась готовиться к следующему учебному дню. Питалась пирожками и всем, что можно разогреть на скорую руку и съесть, не отрываясь от учебника или конспекта. А мама пугала, что она не сможет жить одна, потому что не умеет готовить. Какое там готовить! Кто-то из девчонок в воскресенье ещё умудрялся выползать на общую кухню и что-нибудь варить или жарить, но Сашка знала, на что, точнее, на кого потратить единственный выходной.
Так, стопэ.
Вы слышали этот звук? Это сашкина нищета зияет. В предыдущей части у Сашки не было тысячи на выпускной, она впервые за н лет купила себе новую рубашку, на смену той, что была рваньём, с дырами на локтях и чуть ли не расходилась в пальцах. В конце первой главы Быдломама сказала, что Сашка идёт нахуй на самообеспечение, спонсировать её мед никто не будет.
И теперь Сашка питается не дошиками, не курогречей, которую сварила один раз в вск на семь дней. Пирожками. Пирожками, сука. А потом она идёт в интернет со скидкой.
О посещении всех московских концертов с участием Туманова она давно забыла. Когда? Да и на что? Но в воскресенье она обязательно брела в библиотеку, где, со скидкой по студенческому билету, можно было пару часов провести в Интернете. Узнать, где он, где выступал, посмотреть хоть несколько записей, почитать новости на форуме. А главное, убедиться, что здоров и весел. Успокоиться, получить свою дозу эндорфинов и вернуться к учёбе.
Потому что у Нитакой Культурной Образованной Духовной Небыдло Классной Сашки так и не появилось никаких интересов, кроме леща. Даже библиотека ей нужна только из-за доступа к Лещу. Ни справочный отдел, ни тем более отдел худлита, ничего Сашке не нужно.
Учиться в меде, как уже выше автор подрочил, сложно, очень сложно. Но Сашка нитакая, как эти ваши бабы, она ътъ, она могуча, она не то что эти курицы! Даже кость таскает!
Сашку не пугало ничего из стандартных кошмаров первокурсника меда: ни огромный объём информации, которую требовалось запоминать, ни хронический недосып, ни воняющие формалином и почему-то гуашью чьи-то тазобедренные кости, давно ставшие учебным пособием. Иные девчонки и в руки-то боялись их брать, а Сашка не то, что брала – она, староста, ещё и таскала их из кафедры в аудиторию и обратно. И отвечала за их целость и сохранность на занятии. Никакого страха, никакой брезгливости, ни на занятиях в морге, ни в операционной, куда первокурсников один раз сводили пока что «просто посмотреть» на удаление аппендицита, а заодно и определить заранее профнепригодных, падающих в обморок от вида крови.
Чтец в медах не учился, но подозревает, что вот сейчас было очень тупое приосанивание. Во-первых, у преподавателей они не первые, и преподаватели как раз должны знать, что ничего, привыкнут, даже фиалки. Во-вторых, а сколько этих фиалок и что “испытание” даст? Вот студента мутит от крови, он стоит зелёный. Он заберёт документы, что ли? Плюнет на одиннадцать лет подготовки и/или сотни влитых родителями в него денег и связей, потому что чёт дурно?
По поводу таскания костей. Во-первых, нахуя она им была нужна на постоянной основе на первом курсе более одного занятия? Но даже если нужна, по описанию вышла не ответственная староста, а дурочка, на которую дорогие одногруппники и наглые препы скинули материальную ответственность, а она и рада бегать.
В общем, Сашка учится, в лучших традициях усердных студентов с чугунными жопаи и плохим контактом с реальностью. Хотя, мужик с апендицитом до неё достучался своим трогательным видом.
Вот эти руки с воткнутыми иглами катетеров, беззащитность позы, заставили её содрогнуться. Стоило только представить на этом месте Всеволода Алексеевича, и коленки начинали предательски подгибаться.
Я вырезал большую простыню с описанием бессознательного тела и медицинских инструментов, которая написана довольно коряво в том плане, что у меня осталось впечатление, что Сашка возбудилась, а не испугалась за Лещенко. Это к кривости текста, а не что хотел сказать автор.
Учимся далее.
Конечно, её мечты подвергались коррекции. Учёба в медицинском, да и самостоятельная жизнь (господи, наконец-то!) заставляли стремительно взрослеть.
Лучше бы этот текст подвергся коррекции. И простите, какая взрослая жизнь? Куда там Сашка повзрослела? Где снятие с довольствия у мамы, осознание, что родители бросили и выписали её в день её восемнадцатилетия в никуда, голодные обмороки, наплевательство деканата (Саше все сочувствуют, но все ебали решать её проблемы с жизнью), подкат старого жирного препа с предложением согреть ему одиночество за койку и еду, осознание, что либо жирный преп, либо сосание хуёв старшекуров, либо прощание с мечтой, потому что очная учёба в меде не позволяет подрабатывать даже уборщицей без ущерба процессу?
Нет, боже мой, какие мы пишем пошлые гадости. Сашечка просто осознала, что врачей много, и прямо сейчас есть тысячи более заслуженных и опытных, а Лещ, не будучи дураком, вообще в этой стране лечиться не будет. Сломало ли это осознание нашу железную Нитакую? Нет, разумеется. Проверьте сияниезащитные очки, тут снова всё божественно прекрасно.
Но желание учиться не пропало, наоборот, стало ещё сильнее. Сашка прибегала за десять минут до начала занятий, скидывала куртку (дешёвенькую, уже пообтрепавшуюся, слишком короткую для холодной московской зимы, но всё-таки чёрную, чёрную, а не красную или розовую, как в детстве, и купленную самостоятельно) на руки гардеробщицы, и, как и все девчонки, прыгая на одной ноге, дабы не наступить на холодные плиты огромного и гулкого холла, переобувалась в сменные туфли, и наконец-то чувствовала себя частью единого студенческого братства. Все девчонки на их факультете носили мягкие балетки или мокасины, никому здесь в голову бы не пришло щеголять на каблуках, двенадцать-то часов! И джинсы вместо обтягивающей, едва прикрывающей зад юбки, надевали, и никто не качал осуждающе головой – ты же девушка! Девушки были будущими врачами и знали, чем грозят застуженные поясницы. Что над джинсами вообще неважно, у них у всех появилась новая категория одежды, именуемая «под халат пойдёт». И халат, конечно, самое главное! Стоило Сашке его застегнуть, мельком, уже опаздывая, глянуть на себя в зеркало, и душа начинала петь. И хотелось бежать через две ступеньки по лестнице в очередную аудиторию, где Нина Павловна сегодня потратит два часа, чтобы только начать объяснять бестолковым студентам строение черепа.
Снова к писательским талантам Волкодав, а именно её неспособности показать какую-то глубину персонажа и вытащить руку из трусов при наборе текста . Фанаты по-прежнему подчинены сиюминутным нуждам авторского дроча. В предыдущей главе единственным намёком на то, что Сашку могут как-то трогать из-за её костюма Лещенко, было в недофокале мамы Ниночки, где та мечтала о девочке-конфеточке. Всё. Сашка не комплексовала из-за внешности, её не травили из-за внешности, она не взаимодействовала ни с кем, кроме Адельки, чтобы внезапно! с такой радостью её фокал отреагировал на “победу” практичности над модой.
Во-вторых, Сашка снова мерзкая и плоская. У неё снова мир разделён на нитакую её и мерзких женственных тупых баб. Она не делает наблюдений “все были в мокасинах” — все именно что отказались от каблуков, не у неё появилась одежда, которая “под халат сойдёт” (например, жалко лещенскую рубашку за тристоа рэ, и Сашка надевает под халат презренные бабские кофточки), а у всей массы девушек её потока именно во время учёбы появилась категория этой одежды. То бишь до этого они все поголовно модничали и на любой чих наряжались.
Продолжаем учиться дальше. Сашку бесят непрофильные предметы: физика, химия (орите вместе со мной, просто орите), английский (Сашке хватило мозгов понять, что за границей медицина лучше, но не хватило извилин понять, как к ней приобщиться, чтобы Лещ её выбрал). Зато латынь легла ей на уши, как Вождю. Все мучаются, зубрят двести фраз на зачёт, а она хопа! и заговорила.
Хуже всего обстояли дела, как ни странно, с физкультурой.
Почему проблемы с физрой у баскетболистки Сашки? Потому что Сашка взяла и забила на неё. Пришлось вместе с другими ебланами покупать дорогущий коньяк физруку. Сашка такой до этого только в лапках Леща видела, ух какой лакшери коньяк.
Автор. Деньги у Сашки откуда? Деньги откуда?
Откуда-откуда! Стипендия! говорит автор. Базовая стипендия + символическая доплата за ношение тазовых костей и значок старосты.
Пока снуёшь от института до общежития и обратно, перекусывая чем придётся, стипендии худо-бедно хватает, но лишних денег у неё не водилось. Как староста Сашка получала дополнительную надбавку, но даже не из-за неё носилась по этажам и корпусам с журналом, препаратами, а то и просто коробкой мела, так некстати закончившегося посреди занятия.
А почему же?
Когда одногруппники, ещё толком не знакомые друг с другом, выбрали на пост вечной крайней её, она так обалдела, что не смогла ничего возразить. Она – староста? Девчонки заявили, что Сашка самая ответственная и серьёзная, так что ей можно доверить! Это они по одному семинару, где она отдувалась за всю неготовую к занятию группу, такой вывод сделали? Так странно было чувствовать всеобщую поддержку после десяти школьных лет, где она существовала на правах то невидимки, то изгоя. Но согласилась, и теперь не жалела. Благодаря надбавке хоть как-то сводила концы с концами.
И тут у меня вопросы уже не к сашке, а к автору. Я конечно очень грубый и некультурный анон, медов не заканчивавший, и может быть, там и правда так дружно выбирали лучшего студента группы, а не скидывали заебистую и нервную обязанность на крайнего, которого не жалко. И… ну можно как-то не дрочить, а хоть немного разлеплять автора и персонажа?
Итак. На пирожки и коньяк стипендии хватает, а вот на концерты Туманова боженька уже не посылает. С другой стороны, боженька у нас тут быдломать, а по канонам говнолордстких страдашек, быдломать должна причинять боль и не двать бабла на ДУХОВНОСТЬ.
Поэтому Сашка, закрыв сессию, шляется по Москве, по лещенским местам. Там Сашку традиционно кроет до желания вызывать барбухайку с санитарами.
Зато целый день потратила на то, чтобы изучить Замоскворечье, отыскать Арсеньевский переулок, который, как уже позже, после нескольких часов бесплодных шатаний по морозу, она выяснила, давно переименовали в улицу Павла Андреева. Замёрзшая насмерть Сашка выспросила-таки у недружелюбных прохожих, как пройти к дому номер пять. И обнаружила, на месте двухэтажного деревянного барака типовую высотку из панельных блоков, не имевшую никакого отношения к домику, где в угрюмую военную осень более чем полвека назад родился Всеволод Алексеевич. И никакой особой энергетики не было у не слишком чистого, заставленного дешёвыми иномарками двора, ничего не напоминало тут о мальчишке с ободранными коленками, гонявшем на самокате по лужам. Разве что дерево, огромная липа, ещё могла его помнить. Кто знает, может быть, к её большим веткам не разбалованные игрушками дети пятидесятых привязывали верёвки и катались на самодельных качелях до звёздочек в глазах? Но об этом история умалчивала, про липы Всеволод Алексеевич ни в одном интервью не рассказывал.
Ещё я оставлю этот кусок целым, чтобы оценить таланты Волкодав-прозаика: тяжелые предложения, пафос, обильные детали, мастерство передачи фактуры (описываемая локация — довольно классный район около метро Серпуховская, а не спальник за мкадом). Ещё доебусь до её рытья хоботом матчасти и подачи. Лёгкий гуглёжь показывает, что вся улица, бывшая окраиной города, была в 50-60 снесена и отстроена заново. Фактически, это хрущёвско-брежневский район с типовой застройкой с вкраплениями сталинок. А описано, как будто снесли конкретно лещинский дом, который стоял точно на месте дома номер пять. На мой взгляд, этот абзац ужасно пошлый в своей типа-мелодраматичности. Но вернёмся к тексту. Автор продолжает вещать.
Как раз в конце каникул Сашке позвонили на мобильник (2003 год, нищая, выгнанная из дома студентка, живущая на одну стипендию) с ПЕРВОГО КАНАЛА. И не абы кто, а его личный редактор. Всего канала, единственный, надо полагать.
– Александра Тамарина? Добрый день! Меня зовут Светлана, я редактор Первого канала.
Сашка чуть телефон не выронила. Для неё это сообщение звучало примерно как «вам звонит управляющий делами Президента».
– Я нашла ваши контакты на форуме артиста Всеволода Туманова. Скажите, пожалуйста, вы хотели бы поучаствовать в съёмках передачи о нём?
К моему удивлению, автор даже подогнала внятный обоснуй, как вышла эта херня. И чёрт возьми, это реально удачный момент.
Надеялась, дурочка, что Всеволод Алексеевич читает форум собственного сайта, заметит преданную поклонницу и что? Позвонит? В гости приедет? Ага, в Мытищи, чайку попить с мамой. Или самогончика с отцом. Бред, давно надо было удалить данные, но всё руки не доходили. А теперь оно вон как вышло…
Вышло ужасно удачно, разумеется.
– Отлично! Программа в формате ток-шоу, и мы хотим среди зрителей посадить людей, которые знают Туманова, могут сказать о нём пару слов на камеру или задать вопрос. Будут его школьные друзья, коллеги, ученики. А вас мы приглашаем, так сказать, от поклонников.
И ужасно удачно для Сашки, сидеть фоном не в вечернем платье и на каблуках (ну на токшоу, которые быдломама смотрела, вся массовка при полном параде же, ну, сашка стораз видела), а в повседневном стиле.
В общем, Сашка в обильном восторге от перспектив увидеть Самого! Живого! Съемка! Задать! Вопрос!
Сашка металась по комнате, не зная, куда себя приткнуть, по всем скромным четырём метрам, потом выскочила в коридор. Съёмки только завтра, и как прикажете прожить этот день? Провести его с книгой, как задумала, она уже не могла, мысли плясали во всех направлениях. Чтобы хоть как-то успокоиться она, совершенно не в свою очередь, отмыла общий туалет на этаже, протёрла пол в коридоре и, уже в порыве вдохновения, отдраила кафель над плитой на кухне, щедро заляпанный многолетними жирными каплями.
Я даже не знаю, что тут сказать. Видела ли Сашка общую кухню. Как обрадовался дежурный по сортиру. Чем Сашка отмывала, содочкой или силой ПАФОСА? Вопрос "нахуя?" я даже не трогаю.
Сашка нарядилась и причесалась.
Постирала и без того чистую парадно-выходную рубашку, высушила на батарее, отгладила утюгом, одолженном у соседки. Долго и задумчиво рассматривала себя в зеркале, инспектируя брови на наличие лишних волосков и чёлку на предмет ровности. Она ещё давно, в детстве, восхищённо рассматривая фотографии Зарины, чётко решила, что не будет даже пытаться подражать ни ей, ни его ученицам, ни его бэк-вокалисткам. Словом, никому из женского окружения Туманова. Всё равно бесполезно. Его, привыкшего к длинноногим красотками с огромными бюстами, не удивить ни формами, ни причёсками, ни откровенными нарядами. И уж тем более это не под силу Сашке, вечной пацанке с острыми плечами. И Сашка решила, что её сила совсем в другом – в верности. Да и не думала она ни о чём таком. У него же Зарина. Семья кумира – это святое. Если бы у Всеволода Алексеевича помимо жены были дети, внуки, собаки и хомячки, Сашка бы их точно так же преданно любила, заочно.
И снова автор не может достать руку из трусов + творческая импотенция. Снова нет разделения Сашки и автора, снова фокал Максимально Серьёзен. Снова мир категорически поделен на “плохое” (сисястые раскрашенные куклы) и “хорошее” (некрасивая, но духовная Сашка). Никаких градаций не предусмотрено.
Это вдвойне смешно, если вспомнить, что в Туманов в фокале Сашки презентуется, как образец вкуса и достоинства — и тут внезапно! Сашка отказывается конкурировать с пренебрежительно описанными красотками, и может предложить любимому только верность. Даже не ум, не интеллигентность, ни совокупность её характеристик, которые делают её интересной личностью, с которой Сокровище будет интересно общаться, а просто не вступать в отношения с другими мужчинами.
Сашка, как мы увидим позже, когда она заполучила себе Леща, начала требовать с него платы за этот непрошеный подарок. Она, как типичный закомплексованный абьюзер, считает его обязанным просто по факту, что она, сама лично, без его участия, ему что-то всучила.
Во-вторых, этот дар — дешевка. Сашка предлагает Лещу верность как мужчине и идеалу, но эта верность ничего ей не стоит. В жизни Сашки нет людей и тем более мужчин, чтобы “изменять” Туманову. В жизни Сашки нет вообще ничего, кроме кумира. Если она откажется от Туманова, она станет ничем. Ну и какова цена Сашкиной верности?
Итого, Сашка — самая жалкая сьюха на моей памяти. Волкодав даже сломать реальность (все эти супер-мозги, супер-поступления, супер-учёба и супер-нищета) не смогла так, чтобы это делало Сашку особенной.
И при этом продолжает верещать, что все совпадения в ее Ебанатах случайны
. Мне кажется повторяться так - это уже совсем наглость и ни в какие ворота не лезет.
Кто так делает?