Сашка просыпается первой. Тянется за часами. Надо же, всего семь. И чего ей не спится в такую рань? Слишком светло здесь, что ли. Следовало бы с вечера зашторить окна, дома Сашка привыкла спать в полумраке, спальня у них с западной стороны, солнышко туда приходит после обеда.
Сашкино персональное солнышко тоже ещё дрыхнет, раскинув руки. Сашка осторожно приподнимает простыню, которой он укрывается, проверяет цифры на дозаторе-глюкометре. Нормально всё, можно не будить. Сашка зря опасалась, что лишние физические нагрузки отразятся на сахаре, сокровище вполне сносно переносит Кисловодск. Чего не скажешь о самой Сашке, у которой на душе кошки насрали. С чего бы, спрашивается. Город как город. Ладно бы Москва, или Мытищи, там сплошные воспоминания. А Кисловодск-то тебе что плохого сделал?
- Например, он хочет, чтобы мы завшивели, - бурчит Сашка, выкручивая в ванной комнате кран горячей воды на максимум. – Четыре звезды, мать вашу. И горячей воды нет сутками.
Из горячего крана льётся холодная вода. Сашка минут десять приводит себя в порядок, ещё минут двадцать сидит на бортике ванны и листает соцсети в телефоне, ожидая, что холодная вода стечёт и пойдёт хотя бы тёплая. Но нет, чуда не происходит. Сашка, разочарованно вздохнув, закручивает кран и возвращается в спальню.
- Ревела? – подозрительно вопрошает Туманов.
Он уже проснулся, сидит в кровати, тоже с телефоном, в очках.
- С чего бы? – удивляется Сашка.
- А что тогда там делала так долго?
- Горячую воду искала, Всеволод Алексеевич. Выступать вам сегодня на «Музыке Кавминвод» немытым.
- Ничего страшного, можно сухой шампунь купить в аптеке. Иногда на гастролях здорово выручало.
Сашка качает головой.
- Нет уж, никаких летучих и пахучих порошков! Нагреем воду чайником. Что они там говорили про ковшики и тазики?
- Ещё не хватало, - ворчит Всеволод Алексеевич, выбираясь из кровати. – Народный артист просит ковшик на ресепшн. И тазик. Я лучше заплачу за сауну, тут должна быть, в гостинице. Там и помоемся. А чайником ты лучше чаю нам нагрей.
И уходит в ванную комнату, не успев выслушать Сашкины возражения против сауны. Пока он умывается и бреется, она готовит две чашки чая и с тоской отмечает, что в номере нет балкона. В окошко покурить, что ли? А если датчик дыма сработает?
- Пошли, свежим воздухом подышим, с ароматом табака!
Туманов словно читает её мысли. Берёт свою чашку, суёт босые ноги в мокасины и выходит в коридор. Сашка едва поспевает за ним. На нём белый гостиничный халат, и Сашка думает, какой фурор произведёт Народный артист в таком виде, если кто-то его узнает, например, в коридоре. Хорошо хоть штаны надел под халат, спортивные. От Армани. Чёрные спортивные штаны Армани, красные мокасины на босу ногу, белый халат и очки на носу. Шикарно. Хоть сейчас на обложку Плейбоя.
Они медленно спускаются по широкой мраморной лестнице, покрытой весёленьким, очень не сочетающимся с пафосом мрамора, сине-жёлтым ковриком. К счастью, в коридорах никого нет, нормальные люди в такую рань спят ещё, особенно в отпуске. Зато внизу на ресепшене зло не дремлет.
- А куда вы понесли чашки? Выносить посуду из гостиницы категорически запрещено! – доносится голос из-за стойки.
- И вам доброе утро, барышня, - благостно кивает Туманов. – Веранда ещё считается территорией гостиницы? Если нет, могу оставить вам в залог… хм… Что же вам предложить… Денег я с собой не взял, телефон тоже.
Он хлопает себя по карманам свободной от чашки рукой, отчего полы халата слегка разъезжаются. Притворно вздыхает.
- Боюсь, у меня при себе нет ничего, кроме слова Народного артиста России, что он не сопрёт у вас две чашки.
- Ой, да проходите уже, - машет на него девушка. – Я думала, вы в Нарзанную галерею, пить идёте.
- Нет, мы со своим, - качает головой Туманов. – А не подскажете, горячую воду в этом году дадут?
- Так дали уже давно! – искренне обижается девушка. – С утра идёт!
Туманов возводит глаза к потолку, потом снова изображает сценическую улыбку.
- Хорошо, построим вопрос иначе. Горячую воду на третьем этаже в этом году дадут?
Дальше Сашка не слушает, идёт на улицу курить, не дожидаясь окончания разговора. Потому что от нехватки никотина уже начинают гореть уши, а Всеволод Алексеевич может вот так мозг выносить часами, если его сильно достать.
Сашка облокачивается на перила, закуривает, ставит перед собой свою чашку. К Нарзанной Галерее, которая отсюда прекрасно просматривается, со всех сторон текут ручейки отдыхающих. Сашка невольно отмечает, что они не слишком похожи на типичных курортников, к которым она привыкла в Прибрежном. В Прибрежном публика весёлая, молодая и максимально раздетая. Парни с девушками, демонстрирующими красивые стройные тела ещё на подходах к пляжу, семьи с детьми, нагруженные надувными игрушками, ковриками и зонтиками. Даже если приезжают пожилые люди, все они какие-то весёлые, энергичные, спешащие быстрее плюхнуться в море, а потом пробежаться по городу в поисках вина, чачи, чурчхеллы и других способов отравиться. Сашка не особо любит курортников, в Прибрежном они её чаще всего раздражают, особенно если она идёт с Тумановым, а они толкаются на узкой дорожке к морю, или узнают сокровище и пытаются с ним сфотографироваться. Но сейчас она с тоской думает о них, потому что Кисловодская публика ей нравится ещё меньше. Лица какие-то постные или озабоченные, все с поильниками и санаторными книжками, спешат попить водички по часам, до санаторского завтрака. Лечатся усиленно и самозабвенно. Как будто за две недели нарзаном можно что-то вылечить.
Сашка задумывается. Нет, наверное, можно, какой-нибудь гастрит притупить. И если заставить Всеволода Алексеевича неделю пить водичку, ходить за этой водичкой три раза в день до бювета, гулять по парку, питаться санаторской исключительно правильной едой и принимать ванны и массажи, то… То мы получим нервный срыв у сокровища примерно через три дня. Со скачками сахара и приступами астмы.
- Компенсируете целебный воздух никотином? – раздаётся у Сашки над ухом чужой голос.
Чужой мужской голос, что вдвойне неприятно. Сашка поднимает тяжёлый взгляд. Мужик, примерно лет сорока. Подтянутый такой, улыбается. Прямо вот на лице написано, что правильный, что не курит, не пьёт, от жены не гуляет. Наверное. Ибо если не гуляет, то чего ему от Сашки надо?
- А я вот на экскурсию с утра пораньше, - радостно продолжает мужик и потрясает бумажным пакетом.
В пакете, надо полагать, сухой паёк. То есть он с вечера сообщил на ресепшн, что его не будет на завтраке, заказал сухой паёк. Какие-нибудь два унылых бутерброда из сухой булки и трёх кусочков дешёвой колбасы, и сок в коробочке. Эти сухие пайки всегда несъедобные, во всех гостиницах. И берут их либо люди, крайне ограниченные в средствах, но такие редко селятся в дорогих отелях, либо семьи с детьми, потому что малыши в дороге сожрут всё. Либо невыносимые зануды, считающие, что раз «уплочено», надо давиться сухой булкой, а не покупать вкусный местный хычин в придорожном кафе, куда привезут экскурсию.
- Завтрак с собой взял, - подтверждает Сашкины мысли мужик – И бутылки пустые, чтобы нарзан набрать.
- Нарзан хранится не больше часа, - замечает Сашка. – Его бессмысленно набирать.
- Так хоть по дороге попьём!
Мужик стоит, никуда не уходит. Улыбается. Сашка машинально закуривает вторую сигарету.
- А вы на экскурсии уже ездили? – всё тем же жизнерадостным тоном. – Мы вот вчера ездили смотреть Гору-кольцо, очень рекомендую.
«Угу. И как моё хромающее сокровище туда заберётся? Ползком?», - хочется сказать Сашке, но она, конечно же, молчит.
- А завтра едем на Домбай. Я считаю, что отдыхать надо активно. Всё посмотреть, везде побывать. Вы на Большое седло в парке поднимались?
Сашка отрицательно качает головой.
- А вы давно приехали? А надолго?
Сашка уже прикидывает, вежливо ответить, что не знакомится с мужчинами, или сразу сказать, чтоб пристраивал своего василька к какой-нибудь другой василиске на время отпуска. Но в этот момент открывается дверь гостиницы. Галантный Всеволод Алексеевич пропускает вперёд даму. Маленькую невзрачную тётеньку в очках, с забранными в хвост грязными волосами (тоже не захотела с тазиком и ковшиком плясать, понятно), в спортивном костюме. И только потом выплывает сам.
- Машуня, ну сколько можно тебя ждать, - всплескивает руками мужик.
Обнимает невзрачную тётеньку за плечи, вручает ей бумажный пакет, оборачивается к Сашке.
- А вам приятного отдыха!
Пара уходит в закат. Ну то есть в рассвет. В направлении Колоннады они уходят, где их наверняка ждёт экскурсионный автобус. Сашка задумчиво смотрит им вслед. Туманов облокачивается на перила.
- Познакомились?
- Я ему сказала буквально пару слов.
- И все матерные?
- Он сам с собой прекрасно пообщался.
- А я очень мило побеседовал с его супругой. Очаровательная барышня, рассказала мне про все экскурсионные маршруты.
- Да, у них это семейное, - хмыкает Сашка и делает шаг в сторону, чтоб не дымить на Туманова третьей сигаретой.
- Посоветовала съездить на экскурсию в Долину Нарзанов. Хочешь? – продолжает Туманов.
Сашка удивлённо на него смотрит.
- Ну какая к чертям экскурсия, Всеволод Алексеевич? У вас вечером фестиваль.
- Вот именно, вечером. А экскурсия дневная. Здесь недалеко, в пять вечера уже вернёмся, до семи я успею привести себя в порядок. Если нас не обманули, конечно, и воду всё же дали. Давай, Александра Николаевна, соглашайся. Наберёшься новых впечатлений.
- А то мне стресса в жизни мало, угу. Давайте ещё по горам полазаем.
- Там нет гор, там вполне ровно, - вдруг серьёзнеет Туманов. – Я прекрасно осведомлён о своих возможностях.
Сашке очень не нравится смена интонации, и она поспешно кивает.
- Поехали, Всеволод Алексеевич. Я надеюсь, не с толпой бабулечек, выросших на ваших песнях?
- Обязательно с толпой, - хмыкает Туманов. – Иначе неинтересно. Да шучу я! Сейчас найдём вип-экскурсию, без посторонних.
И решительным шагом идёт к стойке экскурсионного бюро, расположенного буквально в десяти метрах от входа в гостиницу. В красных мокасинах, штанах Армани и белом гостиничном халате…
- Всеволод Алексеевич, а деньги взять… Ой, ладно, с телефона переведу, - вздыхает Сашка и спешит за ним.
***
Листая фотографии из его очередных гастролей, просматривая репортажи местных каналов, Сашка порой задумывалась, успевает ли Туманов посещать какие-нибудь достопримечательности тех городов, где бывает. Иногда мелькало в статье, что певец прогулялся по набережной или посетил какую-нибудь церковь. Но чаще всего в таких репортажах, помимо Всеволода Алексеевича, мелькал и местный губернатор или ещё какая шишка, а посещение достопримечательности оказывалось совместной пиар-акцией. Сашка пришла к выводу, что Всеволоду Алексеевичу давно неинтересны все эти фонтаны-водопады-церкви-крепости, потому что видел их сотню раз ещё в советское время, когда гастролировал круглый год. А в её, Сашкины времена, он уже был в том возрасте, когда лучше лишний час в гостинице проваляться, подальше от чужих глаз и посторонних людей.
Тем более удивительно было, что он потащил её на экскурсию. Что уж говорить о способе исполнения его гениального плана. Сашка надеялась, что он полезет в Интернет, найдёт какое-нибудь вип-бюро. Ну или у тётеньки, торгующей путёвками, найдутся вип-услуги. Однако она только руками развела:
- Вы можете выкупить все места в микроавтобусе и поехать своей компанией.
И прежде, чем Сашка успела что-то возразить, Всеволод Алексеевич заявил, что это им подходит. И вот, спустя два часа, за которые они успели позавтракать, спустить пару кубов холодной воды, всё-таки дождаться горячей и помыться, Сашка и Всеволод Алексеевич шагают к Колоннаде.
- Микроавтобус, - ворчит она на ходу. – Вам вот только на микроавтобусах ездить. Могли бы для вип-экскурсий машины предоставлять. У нас в Прибрежном туристический бизнес хотя бы налажен, любой каприз за твои деньги. Хоть лимузин подадут. А здесь…
- Лимузин по горам не проедет, - замечает Всеволод Алексеевич. – Ты зря ворчишь. Между прочим, микроавтобусы бывают и вполне удобными. Тот же Мерседес выпускает приличные модели. Так, Сашенька, посмотри в путёвке, какой у нас номер машины.
У Колоннады стоит несколько микроавтобусов разной степени потрёпанности. Приличных Сашка среди них не наблюдает, Мерседесов тоже. Сверяется с бумажкой и тяжело вздыхает.
- Вот этот наш. Синенький.
- Отлично!
Всеволод Алексеевич не без усилия открывает перед Сашкой дверь и подаёт руку. Кто кому должен помогать забраться, мрачно думает Сашка, оценивая высоту порога.
- Хоть бы подножку приварили, - ворчит она. – Всё же Кисловодск, публика тут специфическая.
- Калечная, ты хотела сказать, - хмыкает Туманов, кое-как взбираясь.
- Маломобильная тогда уж.
Туманов качает головой и бодро обращается к водителю:
- Добрый день! Сегодня мы ваши единственные пассажиры.
Мужик, сидевший к ним спиной, аж подскакивает. И судя по бурной реакции, его взбудоражили не слова Туманова. А голос Туманова, который он узнал.
- Ой… Вы же… Здравствуйте, Всеволод Алексеевич!
И руку тянет для пожатия. Сашка уже ко всякой реакции на сокровище привыкла. И дар речи теряют, и имя-отчество путают, и фотографироваться лезут.
- А меня Руслан зовут.
Сашка оценивающе смотрит на мужика, и понимает, что ему ненамного меньше лет, чем Туманову. Морщины глубокие, руки в узловатых венах. Взгляд, правда, цепкий, а не рассеянно-плавающий, как у сокровища. Хочется надеяться, что и реакции у него получше, ему всё же машину вести, по горной местности. Зато неудивительно, что он Туманова по голосу узнал.
- Я ж с вашими песнями всю жизнь! Они ж у меня в машине крутятся. Включить?
- Ради бога, только не это! – машет руками Туманов. – Лучше вообще без всякой музыки. Поехали, у нас мало времени.
- Как же мало времени! – огорчается Руслан. – Я бы вам столько всего показал! Знаете, сколько у нас достопримечательностей! И смотровая площадка есть, и водопад…
- «Девичьи слёзы», - заканчивает за него Туманов. – Названный в честь горянки, которая бросилась со скалы.
- Видели, да? – оживляется Руслан, не считав иронии. – Но это один! А ещё есть «Мужские слёзы». И Гора-кольцо. А Замок коварства и любви!
- Давай по запланированному маршруту, а? – прерывает его Туманов. – Довези нас до Долины Нарзанов, а потом быстренько назад. У меня ещё вечером концерт. Могу сделать контрамарку, кстати. С женой сходишь, развеешься.
- Да нет у меня жены, померла три года назад, - вздыхает Руслан. – А я схожу, чего ж не сходить. Ну, поехали тогда.
Сашка уже даже не удивляется коммуникабельности Туманова и умению находить общий язык с любым контингентом. Если захочет, конечно. В Москве он чаще строит из себя звезду мирового масштаба, отбивая у окружающих желание пообщаться поближе.
- А я пятьдесят лет в туризме, - рассказывает Руслан, маневрируя на узких Кисловодских улицах. – Считай, всю жизнь. Всякое помню, всякое видел. Кисловодск, конечно, изменился. Раньше-то наша граница не здесь проходила, а гораздо дальше. Это уж после перестройки… А вон налево посмотрите. Видите, санаторий? Всё теперь частное, представьте. А раньше было государственное. Всё разворовали, сволочи, такую страну просрали…
«Началось», - мрачно думает Сашка. Это ей с Тумановым ещё повезло. Он для представителя своего поколения вполне либерален, и никогда не ругает никакую власть. Как он сам однажды сказал, я пережил столько правителей, что не вижу необходимости их оценивать. Ну да… Родился при Сталине, взрослел и начинал петь при Хрущёве. Потом Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачёв, Ельцин. Менялись правители, а он продолжал петь. Век артиста куда дольше века политика.
А Руслан тем временем чихвостит всех: губернатора, мэра, президента и тех «п…сов», которые асфальт никак не сделают. С асфальтом и правда беда, дыр в нём больше, чем ровной поверхности.
- Ну вот как по таким дорогам на хороших машинах ездить, - сокрушается их экскурсовод. – Всю ходовую убьёшь.
Всеволод Алексеевич согласно поддакивает, подскакивая вместе с сидением. Сашка разглядывает в окно пейзажи и пытается понять, почему у неё упорно не складываются отношения с этим городом. Всё же вроде бы хорошо: едут на экскурсию, Всеволод Алексеевич доволен жизнью и даже нашёл себе собеседника. Сейчас посмотрят на минеральные источники, сфотографируются на фоне очередных «Девичьих слёз», потратят деньги на какую-нибудь местную фигню в сувенирном магазине. Хорошо же? Наверное.
Не проходит и двадцати минут, как Руслан действительно останавливает машину напротив огромной скалы.
- Выходим, - радостно сообщает он. – Водопад «Девичьи слёзы».
- Спасибо, нам из окна видно, - замечает Туманов.
- А фотографироваться?
У Руслана такой вид, как будто отказом созерцать очередные две падающие с камней струйки воды они его лично обидят. Ну не объяснять же, что в окрестностях Прибрежного таких водопадов – фотографироваться устанешь.
- Сейчас расскажу, как сделать самый лучший снимок, - тарахтит Руслан. – Встаёте на середину дороги…
- И ждёте, пока вас собьёт машина, - продолжает Сашка.
- И я вас фотографирую с обочины! Ну, давайте. Улыбаемся!
А у них ведь почти нет совместных фотографий. Сашке всегда неудобно просить Туманова с ней сфотографироваться. Слишком много чужих людей обращаются к нему с такой просьбой. Это уже как попросить его спеть или автограф дать. Чересчур. Да и стесняется она.
- Ну давай сфотографируемся, раз такая оказия, - соглашается Туманов и приобнимает Сашку. – Чииииз!
- Понахватались слов импортных, - ворчит Руслан, пытаясь поймать кадр на Сашкин телефон. – Нет чтоб что-то наше придумать, русское.
- Сииииськи! – тут же выдаёт Туманов.
Сашка хрюкает от смеха, и им приходится делать ещё несколько кадров, чтобы получилось что-то нормальное.
- Ну что там? – Всеволод Алексеевич заглядывает ей в телефон, когда они снова усаживаются в машину и трогаются с места. – Я очки не брал. Есть хорошие кадры?
- Вот, - Сашка делает картинку побольше и поярче, показывает ему.
Они стоят, обнявшись. Водопада сзади практически не видно, Туманов его закрывает. Зато оба смеются, и большая мягкая рука лежит на Сашкином плече. Хорошая фотка. Кажется, первая такого рода у Сашки.
- Отлично получилось, - кивает Туманов. – Останется на память.
И у Сашки тут же сползает улыбка с лица. Причём Туманов это замечает.
- Саша! Нам с тобой останется! На память об этой поездке! А не то, что ты сейчас подумала.
- Угу. Я именно так и подумала.
Наконец они приезжают. Две симпатичные башенки, между которыми натянут плакат с приветственной надписью, ряд кафешек и сувенирных магазинов, воздух пахнет шашлыком. Вполне миленько. Сашка вылезает из машины первой и подаёт руку сокровищу, невзирая на его протесты. Руслан легко выпрыгивает со своего места.
- Ну что, пошли? Покажу вам самое интересное.
И идёт в противоположную от входа сторону. Сашка озадаченно смотрит ему вслед.
- Идёмте, идёмте, - машет рукой Руслан. – Парк вы и без меня посмотрите. А я вам настоящий нарзанный источник покажу.
Он явно сворачивает с туристической тропы. Сашка с сомнением смотрит на песчаную дорожку, уходящую резко вниз. И как сокровище назад пойдёт, в горку? Причём Руслан вполне бодро скачет, особенно для своего возраста.
- Пойдём, Сашенька, за нашим Сусаниным, - мягко говорит Туманов, беря её под руку. – Не торопясь пойдём, тут не так уж и круто. Что мы с тобой, в Прибрежном горок не видели?
«В Прибрежном мы не гуляем, когда вы так хромаете», - думает Сашка, но, конечно же, молчит.
- Вот здесь раньше база отдыха была, - рассказывает Руслан, ведя их по заросшим дорожкам между разрушенных, полуразвалившихся домиков. – Вот пищеблок, видите?
Большая бетонная коробка, ощерившаяся осколками выбитых стёкол.
- А вот тут теннисный корт.
Дико увлекательно. Развалины старой базы. Никто такого никогда не видел, ага.
- Сейчас перейдём вот этот ручеёк. Осторожно, камни скользкие! И увидите настоящий нарзанный источник с тремя видами нарзана!
Камни, разумеется, скользкие! Они же в воде! Ручеёк-то маленький, Сашка легко перепрыгнет. А сокровище? Зачем они вообще сюда попёрлись? Нельзя цивильно погулять было, как все люди?
- Всё нормально, Саша, - явно читая её мысли, говорит Туманов. – Дай мне руку.
- Что там, проблемы? – оборачивается Руслан. – Давайте-ка, Всеволод Алексеевич, я вам помогу.
И берёт Туманова за локоть, не дождавшись согласия. Сашка аж зажмуривается. Сейчас сокровище вырвется и выдаст такую отповедь… Но нет, сдержался. Молча перешагнул через треклятый ручеёк, позволив себя поддержать. Но как бы между делом поинтересовался:
- Руслан, а тебе сколько лет-то?
- Мне? В следующем году восемьдесят будет, - улыбается экскурсовод, обнажая ровный ряд золотых зубов. – Юбилей!
И тут же легко присаживается на корточки возле какого-то обложенного камнями импровизированного колодца, в котором булькает вода.
- Вот! Тот самый источник. Смотрите, если с этого края зачерпнуть, один вкус будет. А если вот с того – другой. А вот тут – третий! Ну, дегустируйте! Стаканчики есть?
У Сашки есть, складной металлический стаканчик с гравировкой «НКВД». Сувенир из Тулы, вполне в Сашкином характере. Она достаёт стаканчик из рюкзака, раскладывает и, присев на корточки, набирает нарзан.
- Держите, Всеволод Алексеевич.
Он, конечно, остаётся стоять. Опуститься на корточки для него целый подвиг, а уж подняться обратно – тем более. И судя по тому, как он смотрит на гибкого, подвижного Руслана, они с Сашкой думают об одном и том же.
- Он просто всю жизнь на свежем воздухе, - говорит Сашка, когда они уже вдвоём гуляют по цивилизованному парку, оставив Руслана в кафе тусоваться с другими экскурсоводами, ожидающими своих туристов. – Пьёт себе нарзан, скачет по горам с отдыхающими, и горя не знает. А может, врёт. Может, ему лет шестьдесят. У него ж язык без костей.
Всеволод Алексеевич задумчиво качает головой, но ничего не говорит. Вот далась им эта экскурсия. Тем более, что ничего интересного они больше не находят. Ну источники, один, второй, третий. Сколько ты этого нарзана выпьешь? Сашка бы уже перекусила что-нибудь, и сокровище бы покормила. Но хычины, которые тут жарят на каждом углу, явно не его еда, а брать шашлык в таком откровенно туристическом месте – сомнительная затея.
Погуляв полчасика, возвращаются к машине.
- Уже всё, что ли? – удивляется Руслан. – А парк обойти? Ну кто так гуляет! А хычины пробовали?
- Давай домой, - вздыхает Туманов. – Мне ещё работать сегодня.
- Может, коньячка по сто граммов? – вдруг предлагает Руслан. – Мы вот с ребятами уже накатили немножко. Будете?
У Сашки глаза на лоб лезут. Ему же их ещё обратно везти. По горной дороге. Но выглядит Руслан абсолютно трезвым и бодрым. Всеволод Алексеевич отмахивается.
- Да какой там… Тут без коньячка бы не сдохнуть. Поехали, Руслан.
На обратном пути Руслан всё же включает музыку. К счастью, не нетленный репертуар Туманова, а что-то кавказское, поппури из лезгинок. Очевидно, байки про окрестные пейзажи у него иссякли. А может, обиделся, что дорогие гости не захотели осматривать все достопримечательности и пить коньяк. Но Сашке по большому счёту плевать, а Туманов вообще завис в каких-то своих мыслях. Сашка пристраивается у него на плече, прикрывает глаза.
- Устала?
- Немножко.
- Ну ничего, подремлешь как раз в номере, пока я отработаю.
Сашка отрицательно мотает головой.
- Нет. С вами пойду. Вы ж сделаете мне аккредитацию?
- Да бог с ней, просто пройдёшь со мной и всё. А чего так? Ты же не хотела весь наш зоопарк опять наблюдать.
- Не знаю. Сидеть без вас в номере мне хочется ещё меньше.
И прижимается поплотнее. Туманов тяжко вздыхает и притягивает её к себе.
- Да, Сашенька. Кисловодск – определённо не твой город.
- Угу…
***
Полуфинал проходит относительно спокойно. Всеволод Алексеевич снова усаживает её точно за своим стулом, и Сашка два с половиной часа созерцает его макушку и читает новости в Интернете. Иногда поглядывает по сторонам и изредка на сцену. Там ничего интересного для неё нет: всё те же конкурсанты, косящие под Туманова, Сапфиру или Ольгу, в зависимости от пола и репертуара. Некоторые ни под кого не косят, просто мыши бесцветные, тонким сопрано поющие одинаковые песни в духе «Россия моя, небеса голубые, купола золотые». Скукотень.
Сокровищу тоже не особенно весело, но его хоть соседи по судейскому столу развлекают. Он тут единственная знаменитость, остальное жюри собрали из местных деятелей культуры. Но Туманов кого-то знает, с кем-то познакомился на ходу, он же товарищ общительный. И судя по тому, как он крутится, поворачиваясь то к одному соседу, то ко второму, он нормально проводит время.
Сашка скользит взглядом по зрителям, рассчитывая найти Нунастю. Наверняка же она заранее увидела Туманова на афишах и позаботилась о билете. Но то ли она сидит слишком далеко, то ли Сашка ошибается в прогнозах. А может, Нунастя давно переросла школьное увлечение, и сейчас уже тусуется в каком-нибудь клубешнике под совсем другие песни. Не из всех же Нунасть вырастают Сашки. И слава богу.
Вечер после концерта стремительно заканчивается, стоит им перешагнуть порог номера. Всеволод Алексеевич даром что целый день изображал электровеник, сразу валится в кровать. Через полчаса Сашка, перегнувшись через спящее сокровище за пультом, выключает телевизор, минуту думает, не взять ли телефон – ночами она часто сидит в Интернете, когда Туманов уже спит. Потом отвергает эту идею и прижимается поплотнее к своему усталому дракону. Как всегда, когда приходится ночевать в чужом месте, ей муторно, и хочется пусть иллюзорной, но защиты.
Просыпается Сашка от шума дождя и свежего, приятного ветерка. Спать ложились с открытым окном, вечером было душновато. Однако, и что делать в Кисловодске в дождь? По парку не погуляешь, а других развлечений тут не предусмотрено.
- Проснулась? – доносится любимый голос. – Ещё немножко, и проспали бы завтрак. Хотя, я не уверен, что хочу на него идти.
Сашка приподнимается на локте. Сокровище идёт от ванной комнаты к кровати, и по тому, как он идёт, становится понятно, что никакой парк им не светил бы в любую погоду.
- Всё-таки перетрудил вчера коленку, - морщится Туманов, ловя её взгляд. – Наверное, сегодня лучше полежать до концерта. Придётся тебе, Сашенька, одной погулять по Кисловодску.
- Ага, сейчас, - фыркает Сашка и вылезает из-под одеяла. – Бегу уже, прыгая по лужам. Ложитесь, я принесу вам завтрак.
- Не дадут, - качает головой Туманов. – Не того уровня гостиница. Да и бог с ним, чайку попью. А потом закажем что-нибудь.
- Мне не дадут? – мрачно уточняет Сашка, переодеваясь.
- Хм… Да, с таким взглядом… Что это я, действительно, - бормочет Всеволод Алексеевич, укладываясь в кровать. – Я буду омлет и запечённые яблоки, мне вчера понравились. Только сама поешь, пожалуйста!
- С вами поем.
- Хотел бы я посмотреть на битву «Александра Николаевна против персонала гостиницы». Жаль, мне попкорн нельзя.
Сашка показывает ему язык и скрывается за дверью. Вопреки ожиданиям, в ресторане гостиницы, где проходят завтраки, с пониманием относятся к её просьбе. То ли чувствуют вину за отсутствовавшие удобства, то ли прониклись ощущением, что у них на третьем этаже живая легенда шастает.
После завтрака начинается привычная возня: намазать колено специальной мазью, напоить сокровище обезболивающим, настроить в планшете футбол. И заодно, пока появилось свободное время, навести порядок, развесить парадно-выходное, брошенное вчера после концерта. Да и рубашку прогладить заодно.
Словом, Сашка окунается в привычные заботы, за которыми можно даже забыть, что за окном не Прибрежный. И если не выходить из номера, не общаться с посторонними людьми, то ей не так уж и плохо. Всеволода Алексеевича, конечно, жалко, но он после таблеток тоже повеселел. Пока не встаёт, у него ничего не болит, и любимая футбольная команда выигрывает.
Один раз всё же приходится выйти, чтобы купить к обеду свежей черешни. В меню рум-сервиса достаточно подходящей для него еды, но нет ни одного подходящего десерта. А сезон черешни уже начался, о чём он как бы невзначай вспомнил. И Сашке не трудно пробежаться до киоска на углу.
- У нас только наличка, - сообщает продавщица, стоит Сашке раскрыть портмоне.
- Перевод? – Сашка вытаскивает телефон.
- Только наличка.
- Да что ж такое-то! А где у вас ближайший банкомат? Выпущенный после хрущёвской оттепели, желательно.
- Ближайший – в конце Курортного бульвара.
- А современный? В конце Курортного бульвара – динозавр.
- У вас в Москве, - отрезает тётка с таким презрением, будто Сашка спросила, где собираются проститутки.
Сашка мысленно считает до десяти. Сокровище хотело черешню… У него болит колено, ему ещё сегодня работать, он не оценит, если вместо черешни получит разозлённую Сашку. Чёрт с ним, с банкоматом. Ну сожрёт карточку, значит, сожрёт. Приедут в Прибрежный, закажут новую.
Но всё обходится благополучно, банкомат выдаёт наличку и возвращает карточку, Сашка покупает черешню и возвращается к Туманову. Обед проходит мирно, и после еды они ещё успевают пару часов подремать прежде, чем приходится собираться на концерт.
Когда Туманов встаёт со словами «Ну, пора одеваться», настроение стремительно ползёт вниз. Хотя сам Всеволод Алексеевич не выглядит ни огорчённым, ни обрадованным. Для него просто наступает рабочее время, встать и собраться на концерт для него так же естественно, как для кого-то естественно вставать в пять утра, бриться, съедать бутерброд и идти на завод. Или ехать на метро через всю Москву в офис. Просто график другой и мишуры больше, костюм с бабочкой вместо рабочей спецовки.
- Саша, ты со мной или остаёшься? – интересуется Туманов, распахивая дверцы шкафа.
- С вами.
- А если со мной, то одевайся. Ты чего зависла?
Сашка действительно зависла. Казалось бы, превращение домашне-расслабленного сокровища в собранного и серьёзного артиста Туманова она видела сотни раз. Как и наоборот, видела смену добродушной маски артиста на замученное или даже раздражённое лицо человека. И всё равно терпеть не может этот момент перехода. Только что он был с ней, для неё, понятный и близкий. И вот уже для всех, официальная версия, которая пугает и отталкивает, как в детстве.
- Саша? У тебя всё нормально?
А сам уже рубашку застёгивает и в туфли влезть пытается. Без ложки, потому что ложка здесь очень короткая, ему так сильно нагибаться неудобно. И садиться не хочет, чтобы брюки раньше времени не мять.
- Да, конечно.
Сашка поспешно встаёт. Помогает с туфлями, быстро ныряет в шкаф. Ей на переодевание нужно три минуты.
- Всё, я готова. Пойдёмте.
До концертного зала идут молча. Туманов настраивается на предстоящее событие, а Сашка размышляет о том, почему именно в Кисловодске её накрывают детские флешбеки. Почему именно здесь тоска накатывает так, что хоть вой. Уже даже Москва её столь сильно не угнетает, там теперь даже весело бывает, особенно когда появляется Зарина Аркадьевна. А этот нудный город озабоченных своими болячками курортников поднимает со дна души самые тёмные воспоминания?
Уже когда они начинают подниматься по лестнице к концертному залу, Сашка спохватывается, что надо было вызвать такси и подъехать к служебному входу. Ну и что, что здесь двести метров от гостиницы до зала, у него же колено. И по лестнице он поднимается, крепко держась за перила.
В этот раз Сашку сажают чуть в стороне от сокровища – точно за ним место занято камерами и операторами, финал конкурса снимает местное телевидение. Всеволод Алексеевич даже не заметил проблемы, его кто-то уже отвлёк разговорами и рукопожатиями. Приходится сесть на предложенное место. В первый момент Сашка думает, что так даже лучше, по крайней мере, она может созерцать не только широкую спину и давно намечающуюся лысину на затылке, а любимый профиль с выдающимся вперёд подбородком. Но спустя полчаса она сильно жалеет, что получила место с хорошим обзором. Потому что всё произошедшее предпочла бы не видеть вовсе.
Сначала поют конкурсанты, Сашка посматривает в телефон, с трудом подавляя зевоту. Туманов исправно поднимает таблички с оценками, телевидение ведёт съёмку, скучно до зубовного скрежета. Но, очевидно, организаторы это предвидели, и решили добавить действу огонька, потому что ведущие с преувеличенным восторгом сообщают, что в концерте принимает участие приглашённая артистка, суперзвезда нашей эстрады певица Воля!
Судя по тому, как зал одобрительно гудит, Воля эта певица известная. Сашка даже на секунду отрывается от телефона. М-да… Она с радио «Шансон», что ли? Прилетела на «Музыку Кавминвод» прямиком из гастрольного тура по кабакам России? На Воле боди в крупную сетку и красное боа, явно собранное из побитых молью пипидастров. И лабутены, конечно же. Писк моды пятилетней давности. Зачем девушке под два метра ростом огромные каблуки – вопрос открытый, но какое Сашке дело-то? За десятилетия фанатства и годы при Всеволоде Алексеевиче она уже привыкла не обращать внимания на весь этот зоопарк, в котором ему приходится работать. Как говорил сам Туманов, когда больше нечем привлечь внимание, в ход идут оголённые тела.
Сашка снова утыкается в телефон, но гул в зале нарастает, как на футбольном матче, когда нападающий с мячом приближается к воротам соперника. Сашка поднимает глаза и видит Волю в метре от себя. Аккурат перед креслом Всеволода Алексеевича. Под звуки собственного хита Воля, покачивая всем, что у неё покачивается, вдруг усаживается Туманову на колени.
- Расскажи мне про любовь, будь моим наставником! Я пойду, пойду с тобой, буду с тобой паинькой, - распевает Воля, удобно устраиваясь на Тумановских коленях.
И, словно этого недостаточно, она проводит рукой по лицу Всеволода Алексеевича. Красное боа скользит по его носу, большой палец Воли обводит контур его губ, рука спускается на грудь.
Никогда в жизни Сашка не позволяла себе ничего подобного. Начиная с того, что никогда не садилась ему на колени, максимум – на подлокотник его кресла. Колено же больное, куда на него своим весом ещё… И вообще, Сашка представить себе не могла, чтобы вот так, на людях… И вот так не на людях тоже. То, что между ними происходило, имело совсем другой сценарий, где охотился всегда он, а не на него. А сейчас Туманова, ветерана, патриарха сцены просто снимала кабацкая девка. Смеясь и улыбаясь на камеру.
Сашка вдруг понимает, что да, всё это снимают камеры телевидения и камеры в телефонах зрителей. И через пару часов кадры разлетятся по всем соцсетям. И именно этого добивается Воля, превращая рядовое выступление на скучном фестивале в сенсацию и повод набрать популярности.
Но хуже всего не это. Хуже всего, что Туманов смущён. Он пытается перехватить руку Воли, он морщится от попавших в глаза перьев боа. Он, человек, всю жизнь проживший под миллионами взглядов, не знает, как себя вести.
Не то, чтобы Сашка не видела ничего подобного. Видела, особенно на записях девяностых. Не очень трезвые певицы залезали на него на съёмках каких-нибудь постперестроечных «огоньков». Одна даже при Зарине умудрилась на него усесться. Другая падала перед ним на колени, якобы признаваясь в любви, но её лицо оказывалось на одном уровне с его… гм… и все всё понимали, включая самого Туманова. И Сашка знала, какое у него должно быть в такие моменты лицо, как у него плывёт взгляд, какими шальными становятся глаза, какие там пляшут черти… Он не смущался, о, нет… Даже в присутствии жены не смущался. Он заводился. А теперь смущается. Потому что сейчас это не флирт с импозантным мужиком на сцене. Сейчас это троллинг постаревшего артиста. Мол, смотрите, я такая сексуальная, даже старца заведу. Ой, не заводится, ну что ж поделать, возраст…
А Воля уже слезла с Тумановских колен и пошла на сцену, заканчивать нетленный шлягер. Сашка старается на Туманова не смотреть. Какое счастье, что люди придумали мобильные телефоны, и в любой непонятной ситуации можно уткнуться в них, как будто пришло неимоверно важное сообщение. Теперь она хорошо понимает, почему Зарина Аркадьевна все последние концерты мужа проводила носом в телефоне. Сашка злилась, ей казалось, что Зарине настолько неинтересно, что она демонстрирует это окружающим. Но нет, она ошибалась. Телефон служил способом психологической защиты от того, что творилось на сцене.
Концерт продолжается, на сцену возвращаются конкурсанты, которые уже мало кому интересны. Туманов снова поднимает таблички с оценками, в финале поёт ещё какой-то приглашённый мальчик-репер. К счастью, ему не приходит в голову залезть на кого-нибудь из членов жюри. И к тому моменту, когда опускается занавес и надо подойти ко Всеволоду Алексеевичу, Сашка успевает успокоиться. Меньше всего ему сейчас нужна сцена ревности, и уж тем более, сцена публичная.
- Да-да, спасибо за приглашение! Обязательно увидимся в следующем году! – Всеволод Алексеевич жмёт кому-то руку. – Да, спасибо. До встречи! Нет, я не останусь на банкет, у меня сегодня ещё важное мероприятие. Пойдём, Сашенька.
И настойчиво подталкивает её к выходу. Какое у него мероприятие может быть в Кисловодске? Бесплатный концерт у входа в Нарзанную галерею? Творческая встреча с местными бабушками в курортной библиотеке? В десять часов вечера, ага. Но Сашка послушно идёт к выходу.
Выйдя из зала, Всеволод Алексеевич ныряет не влево, как все зрители, а вправо.
- Давай-ка тут пройдём. С этой стороны меньше народа и не такие крутые ступеньки. Колено замучило. Надо было перед выходом ещё обезболивающее выпить.
- Сейчас до номера дойдём и выпьем, - соглашается Сашка.
Туманов молчит. Что? Он ожидал шпильки в духе «конечно, колено будет болеть, если на него лошадей в прозрачном боди усаживать»? Это всё Сашка мысленно выскажет. Зарина Аркадьевна сказала бы вслух. И, может, была бы права… А что он должен был сделать? Столкнуть женщину на глазах у всех? И вообще, ревновать пошло. В их ситуации так просто смешно.
- У служебки толпа, - констатирует Всеволод Алексеевич. – Ну-ка давай подальше от фонарей, а то ещё меня заметят.
- Что-то мне подсказывает, что эти детки ждут не вас, а репера, - хмыкает Сашка. – Посмотрите, тут же детский сад собрался.
В этот момент дверь служебного входа открывается и выходит Воля. Всё в том же кружевном безобразии, даже не переоделась. Кто-то из толпы тянет ей блокнотик и ручку, кто-то достаёт телефон в надежде на фото. И вдруг Сашка замечает знакомую фигурку. А вот и Нунастя. Девчонка стоит молча, даже с места не двигается. Понятно, что не Волю она у служебки ждёт. Но когда Воля мимо неё проходит к машине, Нунастя провожает её таким взглядом, что даже Сашку передёргивает.
- Если завтра с этой Волей не случится понос или ещё какое несчастье, я сильно удивлюсь, - хмыкает Сашка.
- Что? – Всеволод Алексеевич аж останавливается от неожиданности. – Какой понос? Ты про что?
Он и так-то не очень хорошо видит, а в темноте тем более. И понятия не имеет про Нунастю.
- Ничего. Смена, говорю, у меня хорошая выросла. Всеволод Алексеевич, вы не будете против сфотографироваться с одной подающей надежды барышней? И пару слов с автографом ей черкнуть?
У него лезут брови на лоб, просьба весьма необычная для Сашки. Но он кивает. Сашка усмехается и делает шаг к толпе.
, а в парке бабушка, которая продаёт орехи, тоже вот не очень. А в парке им тоже нахамили! 
Артист на рабочей поездке, конечно, заселится в дешманский отель, где и воды постоянно нет, и персонал на всех орёт, это очень реалистично и правдоподобно. А к Сашке снова пристают мужики. "Сашка уже прикидывает, вежливо ответить, что не знакомится с мужчинами, или сразу сказать, чтоб пристраивал своего василька к какой-нибудь другой василиске на время отпуска." - каково?