Когда Оливье вышел из паладинской палатки, в первый момент невольно зажмурился: солнце в зените заливало ослепительными лучами опушку, на которой охотники разбили лагерь. Даже в тени деревьев было жарко – лето в этом году оказалось каким-то особенно нещадным, – и сначала Оливье даже думал вернуться назад, но в конце концов решил пройтись к часовым. В его отряде совсем недавно добавилось несколько новеньких, и нелишне было проверить, как они выполняют свои обязанности – хоть какое-то полезное дело, пока не вернулись посланные вглубь леса разведчики.
Лагерь жил привычной жизнью: кто полировал или точил оружие, кто проверял инвентарь. Полевой медик двенадцатого отряда вообще нашелся под раскидистыми ветвями дуба: дремал, прислонившись к толстенному стволу и скрестив руки на груди – похоже, прекрасно понимал, что до начала боя ему делать нечего и лучше поберечь силы. Оливье шел между палатками, невольно подмечая такие родные сердцу детали. Вот его взгляд споткнулся о знакомую фигуру. Оливье остановился и присмотрелся.
Возле полевой кухни стоял Астольфо – похоже, на этот раз именно он вытащил жребий готовить на всех. Оливье какой-то миг смотрел ему в спину – непривычно было видеть Астольфо за чем-то кроме бесконечных тренировок, – а затем хотел было двинуться дальше, как Астольфо обернулся и его заметил.
Он был бледный, словно мертвец, а в огромных глазах стоял непреодолимый ужас. В сердце предательски кольнуло: конечно, с Астольфо носился Роланд, а сам Оливье разве что вручил ему почти полгода назад перчатки да еще дал несколько подсказок на общих тренировках с двенадцатым отрядом. Но сейчас Астольфо смотрел с таким отчаянием, словно за ним пришел сам Дьявол, а Оливье был последней надеждой на спасение.
В следующий же миг до Оливье вдруг дошло, что стало причиной такого ужаса, и внутренности внутри скрутило в скользкий клубок.
Астольфо стоял, держа нож, перед ним на столе лежала гора моркови, лука и еще какого-то овощного добра, которое Оливье сразу не узнал. Нет, с оружием с коротким лезвием Астольфо прекрасно знал, как себя вести – Оливье как-то собственными глазами видел, как тот прирезал кинжалом вампира, вскарабкавшись ему на спину. Но вот на кухне... Род Гранатумов был куда богаче семьи Оливье, и тот был готов поспорить, что до трагедии Астольфо и близко не сталкивался с готовкой. В самом Ордене на всех, от самых юных учеников до грандмэтра, готовили кухарки. Заданий, которые потребовали бы разбить лагерь, было исчезающе мало – обычно охотники старались завершить все за короткий рейд или, если это не получалось, расквартировались в ближайшем городке или деревне. Штатных поваров в отрядах не водилось никогда, и, видимо, до этого Астольфо удавалось не вытаскивать короткую палочку. Сегодня Фортуна от него отвернулось, и он предстал перед противником, одолеть которого просто был не способен.
Оливье попытался проглотить застрявший в горле клубок: полный отчаяния взгляд Астольфо просто умолял о помощи. Проблема заключалась в том, что помочь Оливье не мог.
До семнадцати и вступления в Орден ему – как и всей семье де Женнов – готовила старая кухарка Матильда. Во время учебы, а затем работы в Нанте ни на одном задании с лагерем он не был – охотники, приписанные к форпосту, обычно далеко от него не отходили. В Париж Оливье прибыл уже паладином, и, как и другие на его месте, был освобожден ото всех бытовых обязанностей на заданиях, поэтому за все годы в Ордене на полевую кухню ни разу так и не попал и с какой стороны браться за готовку, знал не больше Астольфо.
Пауза затягивалась. Оливье лихорадочно искал выход, который не растоптал бы его честь рыцаря Обсидиана, и не мог найти. Конечно, ничто не мешало ему просто развернуться и уйти – из всех паладинов кашеварил разве что иногда Роланд, да и то только под очень большое вдохновение, так что никому в здравом уме не пришло бы в голову его осудить. Но покинуть Астольфо сейчас, когда тот смотрел Оливье прямо в глаза с такой отчаянной мольбой о помощи, было каким-то совсем жестоким, циничным и бесчеловечным поступком. Если бы только его не заметили...
– Вы чего тут застыли, как статуи на Нотр-Даме?
Оливье медленно повернулся: к ним, зевая во весь рот и потягиваясь на ходу, шел Ожье. В его растрепанных волосах, позолоченных лучами солнца, застряла хвоя, на щеке виднелся отпечаток ткани – похоже, Ожье решил последовать примеру медика двенадцатого отряда и донедавна тоже дремал под каким-то деревом. Он подошел, окинул взглядом Астольфо с ножом в руке, затем стол с овощами за его спиной.
– Что, впервые на полевой кухне и не знаешь, с какой стороны браться? – улыбнулся и взъерошил Астольфо волосы. Тот встрепенулся и сверкнул своими глазищами так возмущенно, словно готов был откусить руку, которая только что коснулась головы – еще бы, подобная фамильярность позволялась только Роланду. Ожье, однако, не обратил внимания. – Не переживай, давай помогу.
Он ловко высвободил нож из пальцев Астольфо, подошел к столу.
– Смотри, тебе лучше начать с капусты, с ней проще всего, и ее готовить долго, – поманил Астольфо за собой пальцем. – Держишь нож вот так и просто шинкуешь. Представь, что это, не знаю, рука вампира?..
Астольфо оглянулся на Оливье, какое-то мгновение колебался, а потом все же подошел. Неуверенно взялся за нож.
– Оливье, можешь поставить на огонь котел с водой? – тем временем продолжал хозяйничать Ожье. – А то парнишке, наверное, будет все же тяжеловато.
– Я полноценный охотник и с таким пустяком легко справлюсь! – немедленно возмутился Астольфо, отрываясь от капусты, но Ожье и это пропустил мимо ушей.
Замечание показалось Оливье справедливым, поэтому он поискал взглядом котел, подошел и дотащил его до костра. Ожье уже колдовал над столом, неизвестно откуда достав второй нож, и при этом не умолкал ни на минуту.
– Так вот, бабушка всегда говорила следить за большим пальцем, – тараторил он, ловко рубая морковь. – И действительно, если так делать, выходит куда легче. Астольфо, держи лук. Только погоди, возьми в рот ложку. Да, в рот, знаю, что выглядит странно, но ты же не хочешь рыдать, пока лук будешь шинковать? Не смотри на меня так, будешь, все люди плачут, когда режут лук, поэтому бери ложку. Не знаю, как это работает, оно просто работает, бабушка как в детстве показала, так до сих пор никакой осечки…
– Ну вот и все! – Ожье окинул довольным взглядом костер. Над ним булькал, разливая в воздухе аппетитный аромат, котел. – Втроем куда быстрее вышло, правда? Теперь только следить, чтобы ничего не сгорело.
«Втроем», – глухо отозвалось в голове Оливье.
Он сам не понимал, как так сложилось, что он не просто остался рядом, а еще и активно помогал Астольфо со стряпней, впервые в жизни взяв в руки что-то острое не для боя или тренировки. Ожье просто тараторил непрерывно – о своей старенькой бабушке, о том, как она с детства воспитывала его после гибели отца во время франко-прусской войны, о том, какие пироги она пекла, какие носки вязала, как любила герань, и горшками с ней были заставлены все подоконники в их небольшой квартире, и как Ожье сейчас оплачивает ей сиделку и до сих пор каждый выходной обязательно наведывается в гости, прихватив гостинцы. Перебить его никак не получалось, а еще он так ловко подсовывал под нож то морковку, то картофелину, то еще что...
– Теперь, как в следующий раз выпадет готовить, будешь уже знать, что куда, – Ожье протянул руку и хотел было снова взъерошить волосы Астольфо, но тот ловко увернулся и нырнул за спину Оливье.
– Какой ты неприветливый, – печально вздохнул Ожье. – А мог бы играть роль милого младшего братика для старших охотников, столько бы выгоды получил... Даже усилий особо прилагать бы не пришлось: лицо, как у ангелочка, большие глаза, только смотри наивно и улыбайся…
– Не собираюсь я ни для кого быть никаким младшим братиком! – задохнулся от возмущения Астольфо, и Оливье понял, что стоит вмешаться.
– Астольфо, Ожье очень помог тебе с твоим заданием, – он накрыл ладонью узкое плечо. – За это стоит поблагодарить.
Астольфо сердито взглянул на него, скрестил руки на груди и сразу стал похож на взлохмаченного воробья, промокшего под дождем.
– Спасибо, – буркнул без малейшей капли благодарности в голосе. Оливье окинул его тяжелым взглядом, который заставил бы немедленно вытянуться по струнке любого новобранца. Не помогло. «Как только Роланд справляется с ним справляется? – в шоке подумал Оливье. – Как вообще с детьми справляются, если они ведут себя так?!»
– Мелочи, – Ожье легко отмахнулся. – Мне все равно нечего было делать – а так хоть вспомнил бабушкину науку.
Он потянулся, хрустнув спиной, зевнул.
– Пойду, наверное, еще подремаю: что-то разведчиков до сих пор не видать, видимо, вернутся под вечер, и мы всю ночь не будем спать и будем бегать по лесу, как дураки, – он отвернулся, махнул рукой на прощание и двинулся прочь.
Оливье проводил его долгим взглядом, затем обернулся. Посмотрел на котел – до сих пор не верилось, что он приложил руку к тому, что было внутри, – затем на Астольфо.
– Следи, чтобы не сгорело, – получилось как-то совсем неуверенно. – Это, все же, твоя обязанность.
Астольфо нахмурился, весь его вид просто кричал о том, что он бы лучше вместо этой «обязанности» лишний раз потренировался – и где только делись те неуверенность и страх, которые стояли в больших глазах в начале? – но возражать не стал. Оливье довольно кивнул, затем ободряюще сжал его плечо и, не прощаясь, двинулся к краю лагеря.
Надо было все же проверить часовых – и поскорее забыть о странном случае с готовкой.