На работе у Эрихтония в последнее время творилось сущее безумие. Началось все с того, что куда-то исчезло яйцо финикса, которое он снёс, закопал в кучу пепла, а потом там не обнаружил. После этого весь Пандемониум встал на уши: те, кто не искал пропажу, проверяли всех остальных чудовищ, а еще кто-то пытался утихомирить финикса – тварь, кажется, подозревала в похищении яйца всех и каждого и изо всех сил старалась покалечить любого неосторожно подошедшего к клетке стража.
Зато личная жизнь, кажется, налаживалась. Эрихтоний с Фемидом сходили уже на три свидания, и на последнем долго, до головокружения и дрожи в коленях целовались под усыпанными цветами деревьями в парке. Большую часть времени на работе Эрихтоний думал именно о нем – о его голубых глазах, длинных ресницах, мягких губах, о том, как он будет выглядеть, когда наконец-то позволит снять с себя белую робу – и именно поэтому не проникался всеобщей паникой. У него в жизни были вещи важнее какого-то дурацкого яйца.
Но на четвертом свидании Фемид напомнил ему сам.
– У меня к тебе профессиональный вопрос. Чем вы финикса кормите?
– Свежим мясом, желательно, с кровью, – не задумываясь, ответил Эрихтоний: он был очень хорошим стражем, и уж рацион подопечных мог рассказать, даже проснувшись среди ночи. И только ответив, он насторожился:
– А тебе зачем?
Фемид сделал крошечную паузу, как будто колебался с ответом, но ее хватило, чтобы Эрихтоний похолодел от осознания.
– Это ты взял яйцо, – обмирая, пробормотал он. Лицо Фемида поскучнело, он еле слышно цокнул языком.
– То есть вы заметили. А я ведь проверил по документам, это яйцо не было зарегистрировано…
– Мы просто не успели его оформить, это не значит, что мы не заметили! – перебил его Эрихтоний: он всё ещё не верил собственным ушам. Фемид был, наверное, последним амаротинцем, от которого он ожидал такого безрассудства. – Как тебе в голову это пришло?
Фемид помолчал, потом неохотно ответил:
– Это идея Азем. Она считает, что чудовища Пандемониума так опасны не потому, что созданы такими, а потому, что их с рождения запирают в клетках и относятся к ним, как к чудовищам. Она думает, что их можно приручить, и мы решили поставить экспери…
– Ну ты же видел финикса, как ты мог поверить в этот бред?! – крикнул Эрихтоний, не сдержавшись. – Азем вечно втягивает тебя в какую-то ерунду!
– В последний раз она втянула меня в спасение твоей жизни, – прохладно ответил Фемид, и оба замолчали. Успокаиваясь, Эрихтоний сделал вдох, потом выдох. Прямо сейчас в нем боролись долг стража Пандемониума и влюбленность в этого дурака. Впервые он задумался о том, что отношения с Фемидом, пожалуй, не будут такими лёгкими и беспроблемными, как он себе воображал.
– Так. Ты должен вернуть яйцо. Отдай его мне, я найду способ незаметно подбросить его в клетку финикса. И передай от меня Азем по шее.
– Он вылупился, – сказал Фемид, и Эрихтоний ощутил, как сердце рухнуло куда-то в живот.
– Что?
– Он вылупился, – повторил Фемид и для выразительности развел руками. – Сегодня утром. Я поэтому и спросил тебя про еду.
Эрихтоний смотрел на него и не находил слов.
– Лахабрея меня убьет. Потом найдет в следующем воплощении и убьет еще раз, для верности.
Птенец финикса сидел в большом деревянном ящике, со всех сторон окруженном барьерами – хотя бы на это Фемиду хватило здравомыслия. Смешной, неуклюжий, покрытый красным пушком, к левой голове прилип осколок скорлупы – птенец выглядел совсем не так грозно, как его оставшаяся в Пандемониуме мамаша. Впрочем, Эрихтоний достаточно долго проработал стражем, чтобы не обманываться.
– Ты же понимаешь, что очень скоро он вырастет в тварь вроде той, от которой мы еле ноги унесли во время наших приключений?
Фемид, кажется, не слушал: он хмыкал себе под нос, нарезая кубиками большой кусок мяса, купленный по пути. Потом подошел к ящику – птенец, заметив его, гортанно закурлыкал.
– Есть будешь? Я тебе ужин принес, – нежно проворковал Фемид и протянул ладонь с нарезанным мясом за барьер, к птенцу.
– Не суй руки! – крикнул Эрихтоний, но поздно – птенец, учуяв мясо, потянулся к нему всеми тремя клювами. У Эрихтония в очередной раз оборвалось сердце, но Фемиду, вопреки его опасениям, не откусили палец – маленький финикс принялся подбирать кусочки с его ладони. Две головы, левая и средняя, вцепились в один и принялись перетягивать его каждая к себе, но Фемид решительно пресек конфликт, просто сунув в один из клювов еще один кусок. Закончив кормить, он принялся почесывать птенца по спинке, нежно улыбаясь; Эрихтоний вдруг поймал себя на том, что любуется им. Ситуация была совершенно дурацкая, но Фемид оставался Фемидом – он ничего не боялся, был смелым и решительным, но и ласковым тоже, и Эрихтоний любил в нем эту двойственность.
Он потряс головой, прогоняя неуместные сейчас мысли.
– Мы должны вернуть его в Пандемониум. Ему будет лучше с матерью.
Это, кажется, был правильный аргумент: Фемид вскинул на него встревоженный взгляд.
– Наверное, ты прав, но все-таки… Там его посадят в клетку. И он вырастет тварью вроде той, от которой мы еле ноги унесли.
Оказывается, он слушал. Эрихтоний присел рядом с ним, обнял его за плечи, привлек к себе, наблюдая, как его пальцы гладят покрытые алым пухом крылья.
– Давай так. Я официально представлю теорию Азем Лахабрее – сейчас удачный момент, он чувствует себя виноватым передо мной и хочет наладить со мной отношения, поэтому если я предложу ему эксперимент по социализации детенышей в Пандемониуме, в безопасной обстановке, он, скорее всего, согласится попробовать. И ты сможешь приходить и общаться с птенцом, а жить он будет с матерью.
Фемид шумно вздохнул.
– Да, наверное, это самое разумное решение… Но мне так жаль с ним расставаться. Мне кажется, я уже успел привязаться к нему.
Теперь вздохнул Эрихтоний.
– Ты сможешь видеться с ним, – повторил он, и на сей раз Фемид не ответил.
***
На очередном свидании Фемид, встав на цыпочки, поцеловал его в щеку, и только тогда заметил коробку в его руках.
– Это мне?
– Ага, тебе. Только осторожнее, не тряси ее сильно, – Эрихтоний протянул коробку и помимо воли улыбнулся, наблюдая, как Фемид с энтузиазмом открывает крышку.
Заглянув внутрь, тот на секунду замер, а потом опустил руку и вынул из коробки маленького сиреневого бломвеля с голубыми крылышками.
– Я в Элписе его взял, – Эрихтоний пожал плечами. – У них там слишком много родилось детенышей в популяции. Он, конечно, не так впечатляет, как финикс, но по крайней мере не откусит тебе голову. А летает не хуже. По кормежке…
Он не договорил – Фемид уронил коробку под ноги, свободной рукой обхватил его за шею, заставил наклониться к себе, а потом обнял – так крепко, что у Эрихтония перехватило дыхание.