Рождественский ужин в маленьком замке в горах был тихим и неторопливым.
Барон с баронессой уехали в гости на несколько дней, и Леопольд, на правах старшего брата, прочёл молитву перед едой.
На столе был жареный гусь с брусничным соусом, тушёная капуста, хлеб, имбирное печенье и тёплое пряное вино.
Леопольд рассказывал про службу. Фридрих, которому недавно исполнилось пятнадцать, и Луиза, только начавшая носить взрослые платья, расспрашивали его о дворе маркграфа и о делах в гарнизоне. Маленькая Амалия уже посматривала на печенье на тарелке сестры.
Вдруг послышались шаги, голоса, и в обеденную залу торопливо вошёл слуга. Он хотел было объявить приехавшего, но гость, которого они не ожидали, шёл сразу за ним.
Их брат, Людвиг.
Людвиг выглядел усталым и мрачным. Он бросил слуге шляпу и плащ, с которых осыпался снег, и коротко кивнул:
- Леопольд, Фридрих.
Затем поклонился медленнее, церемонно, но как будто со снисхождением:
- Прекрасные дамы.
Луиза кивнула, и во взгляде её мелькнула тревога. Амалия притихла.
Леопольд и Людвиг, оба светловолосые, походили друг на друга больше, чем на Фридриха и девочек с тёмными волосами. Но черты у всех были одинаково тонкие и острые, а глаза - светлые, почти прозрачные.
Проходя мимо, Людвиг тяжело хлопнул Фридриха по плечу, почти ударив.
- Смотри-ка, Фриц ещё здесь. А я думал, ты уже уехал - за своим призванием, а? - он сел рядом с Леопольдом и потянулся за гусем.
- Я поеду весной, - спокойно ответил Фридрих.
Людвиг усмехнулся, но, прежде чем он успел сказал что-то ещё, Леопольд поднял руку:
- Сегодня Рождество, Людвиг. Проведём его в мире.
Тот важно кивнул и больше ничего не сказал. Но разговоры смолкли, и после ужина все молча разошлись.
Следующий день выдался хмурым.
За завтраком Людвига не было. К обеду он появился - ещё мрачнее, словно мучился головной болью.
Он сразу потянулся к графину, молча осушил бокал вина и принялся за суп.
Разговор не ладился.
Наконец Леопольду удалось разговорить Людвига про службу. Тот был не очень ей доволен - дрянная еда, бестолковые командиры и холодные зимние квартиры.
- Так что готовься, Фриц, тебя ожидает то же. А может, страдать придётся недолго - ядра не выбирают, чью голову снести, офицера или матроса. Море может забрать и насовсем.
- Людвиг, - в голосе Леопольда прозвучало предупреждение.
- По крайней мере, я не капитулирую сразу перед маршалом Коньяком и генералом Шнапсом, - ответил Фридрих, не меняя позы.
Людвиг фыркнул.
- Очень остроумно. Знаешь ли, те, кто родился здесь, осторожнее с языком... Сразу видно, что немец ты лишь наполовину. И по-настоящему ни к этой земле, ни к дому ты не принадлежишь.
- Довольно, - резко произнёс Леопольд.
Девочки замерли.
Фридрих отложил нож и вилку, откинулся на спинку стула.
- Сколько бы отец ни видел в тебе любимца, - продолжил Людвиг. - Фридрих то, да Фридрих это.
- Это неправда, - медленно произнёс Фридрих. - Отец всегда ставил мне в пример Леопольда. И тебя - до недавнего времени. Теперь я понимаю, почему.
Людвиг чуть изменился в лице - что-то горькое промелькнуло в его глазах.
- Ах да. Что говорить обо мне - ни наследник, ни любимец. После своей второй весны отец сам не свой. Конечно - притащил себе жену из-за моря, без имени, без рода…
Амалия всхлипнула, и Луиза прижала её к себе, глядя на братьев с вызовом и тревогой.
- Ещё одно слово о моей матери, - сказал Фридрих, резко вставая, - и я вырежу тебе язык, Людвиг.
Голос его был ровен, но по щекам пополз румянец.
- Хватит, - Леопольд решительно встал и крепко сжал Людвигу плечо.
- Она даже языка не знала, когда приехала, - продолжал тот, сбрасывая руку брата. - Но стала здесь хозяйкой.
- Извинитесь. Сейчас же, - медленно произнёс Фридрих.
- Перед сыном английской выскочки? У которой казнили деда? - усмехнулся Людвиг. - Ах, да, ему отрубили голову, как полагается благородному. Жаль только, что имени вернуть не удалось.
Фридрих резко отодвинул стул и шагнул к нему.
- Берите шпагу. Во внутренний двор.
Леопольд пытался удержать их, но Фридрих сказал, что не простит оскорбления.
Людвиг же только бросил:
- Это не твоё дело.
День медленно переходил в ранние зимние сумерки: серое низкое небо, белый снег - чистый и нетронутый.
Фридрих и Людвиг стояли друг против друга в бриджах и рубашках, со шпагами в руках.
Фридрих - бледный, собранный, стараясь скрыть волнение, Людвиг - с насмешкой и какой-то горькой решимостью в глазах.
Леопольд отошёл в сторону и скомандовал начинать. Он был полон внимательной тревоги, готовый вмешаться в любую секунду.
Людвиг сделал первый выпад, - быстрый, глубокий, словно с накопленной злостью.
Фридрих парировал. Тут же рипост - не в грудь, а чуть в сторону, чтобы не задеть всерьёз - звон и шорох стали.
Людвиг отступил, хмуро усмехнулся и снова - вперёд. Он атаковал с жаром, почти без разбора, задняя нога скользила по снегу, дыхание стало прерывистым.
Фридрих защищался, чувствуя, что брат бьёт не ради чести, а ради обиды. Его рипост - уже решительней - коснулся плеча Людвига. Тот стиснул зубы. Кровь на белом.
- Довольно, - окликнул Леопольд.
Людвиг лишь коротко мотнул головой.
Новый натиск. Звон стали, тяжёлое дыхание. Людвиг нападал всё яростнее, Фридрих сдерживался, не решаясь ударить в торс.
Он видел в глазах брата уже не обиду, а почти безумие. С каждым мгновением защищаться становилось труднее.
Людвиг делает финт - слишком поспешный. Фридрих уловил момент
Контратака.
Людвиг успевает парировать в последний момент. Рипост.
И сразу ответ Фридриха: защита, рипост
Клинок ударил Людвига в бедро, чуть выше колена.
Людвиг вскрикнул, одновременно выбрасывая руку вперёд - Фридрих едва успел парировать. Шпага брата задела руку, на рубашке проступило алое пятно.
Людвиг упал на одно колено. Фридрих отступил на шаг, опустив клинок.
Людвиг тяжело дышал, держась за рану и морщась. Потом взял горсть снега, отёр им кровь с бедра и стряхнул с руки красную кашу.
Отчаянный слабый крик.
Братья обернулись - к ним бежала маленькая Амалия.
- Фриц! Фри-и-и-иц!
Она спотыкалась, захлёбываясь слезами. Леопольд подхватил её, прижимая к себе и заслоняя от порозовевшего снега.
- Тс-с… всё хорошо, милая…
Но Амалия вырывалась, продолжая звать брата, глаза её были полны ужаса - за Фридриха, за Людвига, за всех сразу.
Наконец Леопольд отпустил её. Она увидела свежие алые капли на снегу - и сразу же ошеломлённо замолкла.
Фридрих опустился на колени, торопливо говоря:
- Посмотри на меня. Амалия, вот он я. Видишь? Жив, цел. И Людвиг жив. Всё хорошо, слышишь? Никто не умрёт.
Она обвила его шею руками, всхлипывая без остановки.
В этот момент со двора послышался шум, ворота распахнулись - лошади, сани: барон с баронессой вернулись раньше срока.
Высокий, прямой старик в чёрном плаще и длинном сером парике окинул взглядом место поединка: утоптанный окровавленный снег, шпаги, молчащие сыновья.
Он подошёл, взял Амалию из рук Фридриха. Девочка, вся дрожа, приникла к его плечу.
- Вы в своём уме? - сказал он холодно.
- Она сама прибежала, отец… Я понятия не имею, как, я запер… - начал Леопольд.
Барон не дослушал.
- Мой кабинет.
Он обернулся, подал руку баронессе - ещё молодой, изящной брюнетке с нежным лицом - и, держа Амалию другой рукой, повёл её к дому. Побледневшая баронесса не проронила ни слова.
- Не плачь, Амальхен, - сказал барон уже тише. - Ничего этим болванам не сделается.
***
Леопольд окончил свой рассказ.
Барон слушал, сидя в высоком кресле, не двигаясь. Он молча окинул стоящих перед ним сыновей тяжёлым взором.
- Что вы двое скажете? - произнёс он, наконец.
Фридрих пожал плечами:
- Леопольд всё изложил верно. Людвиг оскорбил ма… баронессу. И отказался извиниться.
Барон перевёл взгляд на среднего сына. Тот устало усмехнулся:
- Фриц защищал то, что посчитал нужным.
- Вы, насколько помню, прежде не выказывали особого желания наведаться в отчий дом, - медленно произнёс барон, сверля его глазами. - Что ж, полагаю, у вас снова неприятности в полку? Предупреждаю: ваших долгов я оплачивать не стану.
Людвиг вздохнул, переступил с ноги на ногу, поморщившись.
- Я перешёл в другой. Прежний командир был дурак. Решил заехать домой по пути.
Барон встал, посмотрел в окно. Затем снова повернулся к Людвигу.
- Ваш приезд не был необходимостью, - отрезал он.
Некоторое время в кабинете стояла тишина. Свечи тихо потрескивали в серебряном подсвечнике.
Наконец барон слегка кивнул:
- Вы все можете идти.
Он снова отвернулся к окну, где кровь на снегу всё ещё было видно в сумерках.
***
Вечером барон послал за Фридрихом.
- Ну, сударь, как ты его ранил? - спросил он спокойно.
- Не помню точно, - ответил Фридрих. - Он целился мне в бок, я парировал, рипост в бедро - он был в выпаде.
- А он тебя? - барон смотрел испытующе.
- Cразу после этого. Наверное, решил контратаковать.
Барон помолчал, пристально глядя на сына.
- Так каково же это - проливать кровь брата?
- Он мне брат лишь наполовину, - начал Фридрих.
- Наполовину или нет, - прервал барон. - Он всё равно твоя семья.
- Я… не хотел убить его, - медленно произнёс Фридрих. - И не хотел, чтобы он убил меня. Но… как бы вы поступили на моём месте, слыша намеренные оскорбления?
Он помолчал. Потом, нахмурившись, посмотрел отцу в лицо:
- Я не жалею о дуэли.
- Я бы поступил так же, Фридрих, - ответил барон, кладя руку на плечо сына. Его светлые глаза на мгновение потеплели: - Ты становишься взрослым… Только помни: есть слова, что требуют ответа, но не всякая обида стоит крови. Пролить её стоит лишь за то, что действительно имеет цену. Всё прочее - гордыня.
Фридрих, задумчивый, молча кивнул.
Теплый свет падал на тёмные резные панели кабинета, и мягкий снегопад за окнами тихо укрывал прошедший день.