Себастьян Лав, сияя от предвкушения, буквально втащил шефа за руку в тесный полуподвальный караоке-бар под неоновой вывеской Little Britain, переливающейся всеми цветами радуги. Ну не могли два утомлённых гостя-англичанина на чужбине проехать в казённом лимузине по узкой улочке в исторической части города мимо такой находки! Практически мини-посольство: даже герб почти как настоящий — только лев и единорог держат полотнище флага в разноцветную полоску. Майкл Стивенс упирался, но больше для виду: очень ему нравилось, когда Себастьян его уговаривает.
Они возвращались в отель с пафосного приёма в резиденции достопочтенного лорда Хэкера, британского еврокомиссара по вопросам культуры и экс-премьера (совершенно расслабившегося вдали от британских таблоидов, аж зависть брала) и после полученных там за бокалом прекрасного шампанского небесполезных наставлений от заместителя генерального секретаря Европейской комиссии — не менее достопочтенного лорда Эплби. Поэтому оба: Майкл Стивенс и сопровождавший его повсюду личный ассистент Лав — были слегка навеселе, а под их лёгкими осенними пальто скрывались чопорные смокинги с чёрными галстуками-бабочками.
Майкл снова попытался вывернуться, но Себастьян повис на его локте:
— Ну пожалуйста, премьер-министр! Всего одну песню! Пожалуйста-препожалуйста! Пусть это будет ваш подарок мне на Рождество! И на Новый год! На все государственные праздники на пять лет вперёд!
— Но ведь сейчас середина ноября, — слабо отбивался Майкл. — И по протоколу личным ассистентам премьеры всегда дарят шоколад из сувенирного магазинчика при парламенте, вы же знаете порядок...
— Тогда хотя бы послушайте, как я спою! Зайдём всего на десять минуточек!
Дав знак телохранителям ждать снаружи, ПМ занял столик сбоку от небольшой сцены, где некто в вечернем платье и завитой бороде в бумажных цветочках как раз заканчивали исполнять квир-гимн I Will Survive.
Премьер (инкогнито) осмотрелся, покачал головой: нельзя оставлять слегка захмелевшего Лава тут одного — мало ли кого он неосознанно закадрит своим стихийным флиртом в международной столице бюрократического порока!
Первые пятнадцать минут Майкл Стивенс провёл — на случай, если его кто-нибудь узнал — скрестив руки на груди, положив ногу на ногу и не собираясь даже слегка покачивать мыском лакового ботинка в такт музыке. Его ассистент же ни в чём себе не отказывал и успел, пошептавшись с диск-жокеем, выйти на сцену и очаровать немногочисленную, но пёструю публику, расположившуюся за десятком столиков небольшого зала. Спел он Wannabe, неотрывно глядя со сцены на сдержанно, но благосклонно улыбающегося краешком рта босса. Лав невпопад то театрально прижимал руку к сердцу, то протягивал её в сторону Майкла, а в финале вообще потерял всякий стыд и опустился на колени. Выглядел он при этом довольно сексуально, но это между нами! Раскланявшись, Лав унёсся к барной стойке, чтобы взять себе разноцветный коктейль с маленьким бумажным зонтиком и, зная вкусы шефа, виски для него.
Неплохая выпивка брала своё. Второй, третий, четвёртый шот. Заведение начало казаться Майклу вполне симпатичным, публика — душевной, тексты песен — глубокими. Он стянул галстук и затолкал его в карман, расстегнул пару верхних пуговиц рубашки. Себастьян тем временем снова оказался на сцене и, по-настоящему зажигательно маршируя и жестикулируя, исполнил ретрохит Y.M.C.A. Весь бар натурально встал на уши, подпевая, хлопая в ладони, танцуя между столиками. Так что Стивенс посчитал допустимым тоже встать и поаплодировать таланту любимого личного ассистента. Он зашёл так далеко, что громко свистнул, будто на футбольном матче — просто чтобы отдать должное артистизму Лава: тот вписался бы шестым к Spice Girls как родной, будто всегда там был!
Себастьян, задыхаясь, сбежал с подиума и упал на стул рядом с шефом, светясь от радостного возбуждения, весь в бриллиантовом блеске испарины, словно в стразах:
— Правда же, я был великолепен?
Свой галстук-бабочку он кокетливо повязал на растрепавшиеся рыжие локоны, белая сорочка была маняще распахнута на вздымающейся груди. Пиджак он снял и, раскрутив, бросил в зал ещё во время первого выхода на сцену. Вид и поведение, совершенно не вяжущиеся с позицией личного ассистента премьер-министра… От которых того и тянуло улыбнуться. Майкл кивнул: более чем великолепен.
Себастьян, неожиданно для себя смущённый взглядом шефа, устремлённым ему в вырез рубашки, попытался отвлечься, оседлав любимую тему — офисные сплетни:
— Кстати, вы обратили внимание, как лорд Джим с бароном Уайтхольским переглядывались? Держу пари, у этих двоих когда-то был служебный романчик!..
Майкл умоляюще закатил глаза: послушать Лава, так в правительстве все лишь тем и занимаются, что поддаются запретной страсти и крутят тайные романы направо и налево. Если бы!
Тут диджей объявил следующий номер: песня-сюрприз для дуэта добровольцев. Себастьян подскочил, как чёртик из коробочки, схватил Майкла за запястье и потащил на сцену под подбадривания из зала, звучащие, казалось, на всех языках «Большой восьмёрки». Очутившись на виду у зрителей рука об руку с Себастьяном, Майкл неожиданно для себя обнаружил, что смеётся чуть не до слёз.
Заиграло вступление Can't Take My Eyes Off You, на экране поплыли первые строчки. Лав начал куплет. Тихим проникновенным голосом, зачарованно глядя на шефа полными обожания карими глазами. Майклу тут же вспомнился день, когда он выбрал Лава в свои личные помощники... Алкоголь, тёплый свет софитов и то, как Себастьян смотрит на него — так, словно кроме Майкла не существует никого во всей вселенной — сделали своё. Он запел.
Лав в восхищении замер, забывая дышать, по спине побежали мурашки. Тон голоса Майкла звучал неожиданно мягко, тембр — пробирающе низкий, с лёгкой хрипотцой. И тёплый, как объятия любимого человека. Себастьян заслушался в счастливом шоке: премьер-министр поёт ему балладу любви. Наяву! И смотрит, наконец, прямо, а не торопится отвести взгляд и нахмуриться для порядка. «You're just too good to be true…»
Когда начался припев, они уже пели дуэтом, касаясь бедром бедра и раскачиваясь в такт музыке. Себастьян положил ладонь Майклу на талию, тот приобнял его за плечи. «And let me love you, baby, let me love you…»
Пьяный брюсселец с, очевидно, кочаном капусты вместо мозгов под кожаной фуражкой, крикнул Майклу, смазав концовку: «Allez, embrasse-le! Целуй его в засос, 007!» —Возмутительно, типичный иностранец.
Последние аккорды мелодии таяли в прокуренном воздухе бара. Зрители одобрительно зашумели, прожектор, направленный на сцену, на мгновение погас. В этой внезапной темноте Майкл и Себастьян отступили за кулису. Они целовались — поначалу их губы встретились будто по случайному недоразумению, но уж продолжился поцелуй жарко, глубоко и влажно при общем энтузиазме обеих весьма заинтересованных сторон.
Тем временем музыка на сцене сменилась на что-то зажигательное. Dancing Queen — идеально! Хит из молодости Стивенса, кстати. В конце 1970-х Майкл приближался к тридцати и только-только начинал карьеру в политике. У него абсолютно не оставалось времени для романтики... Не говоря уж о том, что холодный политический климат тех декад не располагал к романтическим отношениям между мужчинами. Тем более, если ты заодно задумал баллотироваться в палату общин (пусть и от партии лейбористов). Но времена меняются в лучшую сторону, и Майкл готов меняться с ними туда же!
Лав и Стивенс, укрывшись в тени кулис, медленно закружились в импровизированном неуклюжем танце под сладкую ностальгическую гармонию ABBA. Натыкаясь в полутьме на стены, спотыкались, падали друг другу в крепкие объятия, дурачась и хихикая.
— С тобой я чувствую себя лет на пятнадцать моложе — влюблённой семнадцатилеткой! — признался Себастьян Майклу жарким шёпотом, в очередной раз запутавшись в ногах и роняя голову ему на плечо. — Ты, наверное, не догадываешься, но я довольно давно в тебя… Ну, у меня уже два года на тебя…
КРАХШ! Пара врезалась в какой-то элемент пыльной декорации.
Майкл молча смотрел и смотрел в лицо Лава, затем погладил его по пылающей щеке:
— Себастьян, ты потрясающий, знаешь? — заметил он наконец. — Невероятный.
Не выпуская из ладони пальцев личного ассистента, ПМ улизнул из бара через чёрный ход, и прошло около двадцати прекрасных минут, прежде чем абсолютно счастливую парочку, любующуюся звёздами на свободе и не замечающую ноябрьского холода, разыскала премьерская охрана. Замотала хохочущих подопечных в шарфы, укутала в пальто и доставила, наконец, в отель, где для Стивенса и для сопровождавшей его на саммит НАТО официальной делегации было зарезервировано три этажа.
Утром Майкл проснулся в своём люксе с колоссальной мигренью размером с Биг-Бен. И почему-то с навязчивым ретро диско-мотивчиком, который обещал крутиться у него в голове весь день. Отчётливой вспышкой к Майклу вернулись воспоминания о безумной авантюре: радужная неоновая вывеска, песни о настоящих чувствах… Неотразимый Себастьян... сердца, бьющиеся в унисон в ритме любви, обжигающие поцелуи под бездной ночного неба в укромном переулке под аркой века этак пятнадцатого. Сбывшийся сон, осуществившаяся тайная мечта...
— Это просто алкоголь, — объявил на пробу Майкл пустой спальне. — Мы оба слегка перебрали и увлеклись. Ничего особенного не произошло.
Но нежность, которая разлилась на душе при одной мысли о Лаве, свидетельствовала об обратном. Их караоке-ночь была особенной. Точнее, Себастьян был особенным, самым особенным — для Майкла. Его искорка, звёздочка, лучик, драгоценная находка, которую он так долго игнорировал, старался не замечать: потому что так, ему казалось, будет лучше, разумнее — и для него, и для Себастьяна.
Боже, ну и чепуха! Майкл рассмеялся. Спрашивается, с какой стати ему нужно оправдываться? Перед кем, за что? Он зрелый мужчина возрастом в полвека. Никто его чувствам не указ: даже, чтоб его, такой весь из себя правильный и напыщенный, что аж скулы сводит, образцовый премьер-министр Майкл Стивенс.
Дело отнюдь не в алкоголе, дело в Лаве. Правдивый и верный, яркий и эксцентричный, обаятельный, сексапильный, решительный и смелый, дурашливый, умеющий рассмешить Майкла — как никому и никогда.
— Да, я нахожу Себастьяна Лава безумно очаровательным. Все, у кого с этим проблемы, будьте добры катиться к чёрту.
Майкл повторил это ещё раз, громче и уверенней, постепенно привыкая к тому факту, что интерес Себастьяна к своей важной персоне больше никак не получится считать односторонним. Нет. Хватит вести себя, как распоследний лицемер: если уж совсем начистоту, никогда он односторонним и не был, с того самого дня, когда он впервые увидел Лава в секретариате «Десятки».
Под подушкой завибрировал мобильный телефон: сообщение от Себастьяна — значит, они одновременно думали друг о друге! Стивенс расплылся в улыбке.
« ♥️ Доброе утро САМОМУ сладкому голосу! 🧡 И самым СЛАДКИМ губам!! 💝 »
Майкл так долго любовался на sms, что экранчик ушёл в спящий режим. С глупейшей ухмылкой до ушей, принялся набирать ответ, промахиваясь мимо кнопок (Так, где тут прячутся символы-картинки? Ага, вот!..), чувствуя себя потерявшим голову мальчишкой, не намного старше или разумнее Лава.
Видели бы его политические советники.
Содержание частных мыслей премьер-министра и его сообщений можете попытаться вообразить сами.
Не угадали, всё ещё запущенней. Одинокому роскошному серебряному лису случается иногда влюбиться в рыжего бельчонка. Майклу хочется найти и перецеловать все веснушки Себастьяна, немедленно. А тот чтоб хихикал, вертелся под ним на простынях и говорил: «Ты вот здесь ещё пропустил!»
Анона чего-то накрыло уверенностью, что ключей было 6.
не забудьте опубликовать в профиля обновы!
). 
♥️💝❣️💘💞💕💙