1. https://archiveofourown.org/collections … s/69992261
Миша рано понял: взрослые многого не замечают.
Например, на детской площадке во дворе дома, где жили Горшеневы, в дальнем углу стояла беседка. Под ее крышей и летом, и зимой висела большая-пребольшая паутина, а в ее центре сидел паучок. Миша много раз показывал все это маме и другим взрослым — но они ничего не замечали. Одни ругали Мишу за вранье, некоторые притворялись, что видят, поддерживая то, что считали игрой, — но не замечал никто.
Миша сначала удивлялся, потом привык и порадовался за паучка, который так хорошо умеет прятаться от взрослых. Иногда пробовал стать таким же невидимым — но не получалось.
2. https://archiveofourown.org/collections … s/70096911
Ты лежишь на моём столе.
И, позволь отметить, выглядишь для трупа на удивление достойно. Бледен, спокоен, слегка асимметричен. Ты умер примерно пять часов назад, и смерть ещё не успела изуродовать тебя, наоборот, добавила твоим чертам некое макабрическое очарование.
Нет, ты не стал вдруг красивым, не обольщайся. Просто смерть, как и всё великое искусство, имеет обыкновение устранять лишнее. Она стёрла наглость с твоего лица, распрямила вечно нахмуренные геройские брови.
Ты больше не герой, Поттер. Ты объект. Мой объект.
3. https://archiveofourown.org/collections … s/70016366
Годрик возвратился в замок ранним утром.
Салазар вышел его встречать – до поздней ночи засиделся над книгами, и когда солнце уже начало проклевываться у края мира, смысла ложиться не стало.
Он вышел во внутренний двор; тонкий плащ колол шею, но обнимал его плечи теплом очага. Вельва1 закляла его лет десять назад, в обмен на то, что Салазар уговорил змей не трогать ее священное место, и до сих пор он выглядел так, словно его только закончили ткать.
Под облетевшими яблонями, на которых осталась лишь пара сморщенных яблок, сидела одна из учениц Ровены. От тушки мертвого хорька на ее коленях шел пар; пальцы деловито сновали во внутренностях.
4. https://archiveofourown.org/collections … s/69899611
Джейс испытал нехорошее предчувствие ещё тогда, когда ему на подпись принесли внушительный договор на мерч с его именем, но даже не догадывался, какой глобальной катастрофой всё в итоге обернётся.
Все вышедшие в продажу образцы партии — кружки, футболки, ручки, значки и открытки, даже ежегодные календари и шоколадные батончики, — перед выпуском на рынок притащили на демонстрацию в лабораторию. По три экземпляра каждого! Как сказала Мэл: «Для оценки качества». Качество было сомнительным — футболки ворсились, крепления зрачков держались на честном слове, а его профиль на кружках и вовсе казался каким-то гротескным, — но Джейс не жаловался. До тех пор, пока в лабораторию не вошёл Виктор и не принялся внимательно изучать всё это добро со странной полуулыбкой.
5. https://archiveofourown.org/collections … s/70024876
— Ну и пошёл ты нахуй, — бурчит Вандер двери, закрывшейся за Силко. — Фел, ну ты смотри, что за цаца. Мы ему — посиди с друзьями, а ему, видите ли, речь свою сраную дописывать.
Он поворачивается к Фелиции. Та поднимает кружку:
— Значит, за дружбу.
— Не чокаясь, — под нос себе говорит Вандер, однако тянется стаканом к ней, неожиданно закашливается и смачно сплёвывает — почему-то на стол.
— Тряпка, — говорит Фелиция.
— Кто? — изумлённо спрашивает Вандер.
— Ты, — говорит она тем тоном, которым шлёт своих девчонок спать.
Вандер смотрит на харчок. В нем отчётливо видны два маленьких чёрных цветка с острыми лепестками.
— Да, — отвечает он и поднимает глаза на Фелицию. Она повторяет почти по слогам:
— Ты, неси тряпку.
А потом опускает глаза на стол:
— Блядь, — говорит она.
6. https://archiveofourown.org/collections … s/70015106
Густой светлый подмалевок на загрунтованном холсте. Мазок. Еще. Еще мазок…
Искусством он это не считал, но за такие картины неплохо платили. Изящная чашечка, вазочка с букетиком, аппетитные булочки на расписной тарелочке, пушистый котик. Плутон сердито косил зеленым глазом — может быть, ему не нравилось, что хозяин изображает его то серым, то рыжим. Самому хозяину это уж точно не нравилось. Но за черного кота заплатят меньше, чем за рыжего.
7. https://archiveofourown.org/collections … s/69974506
Моя кровь и моя жизнь принадлежат Ракану и Талигойе. Моя кровь и моя жизнь принадлежат Альдо. Слова древней клятвы стучат в висках, слова как молоточки, как стеклянные палочки. Стеклянными палочками прикасаются к стеклянным полусферам, создавая небесную музыку, нежные звуки, достойные короля. Не рассчитаешь силу прикосновения — разобьются и палочки, и полусферы. Разобьется музыка. Король разобьется, слишком весело и беспечно он бежит по тропинке над бездной. А тропинка скользкая, а бездна, как ей и должно быть, — бездонная. И никто не остережет короля, никто не поймает его за руку, не спасет от падения. Это работа Робера — спасать короля, Робер дурно выполняет свою работу. Вовсе не выполняет. Хоть и дал клятву под осенними облаками, на холодном ветру. Колени можешь не преклонять, сказал тогда Альдо. Ни к чему эти унижения. Он бы преклонил колени, разве это унижение, что Альдо знает о настоящих унижениях? Но жаль пачкать штаны в набухшей от дождя, изрытой копытами и сапогами земле. А клятва, что клятва, перебор стеклянных палочек, набор нежных, но бессмысленных звуков. Лишь юные и восторженные могут верить в клятвы — Альдо верит, Ричард Окделл верит, Мэллит верит. Робер не верит. У него болит запястье. Странная это рана, скверная рана: вскрылась на миг, плюнула кровью и снова сомкнулась. Трудно держать поводья. Радуйся, что это левая рука, не правая, а то не удержал бы ни шпагу, ни стакан, ни перо. Радуйся, что умеешь скрывать боль, ни к чему сочувственные взгляды, ни к чему вопросы, на которые нет ответов.
8. https://archiveofourown.org/collections … s/70017406
В точности начало скверного анекдота: заходят как-то на мостик ксенос, Инквизитор, Сестра Битвы и один из Ангелов Императора.
9. https://archiveofourown.org/collections … s/70082381
Послевкусие напомнило ему о лете в детстве. Пары высокооктанового бензина, чей-то красный кабриолет в гараже, дымящиеся на заносах покрышки, жар оплеухи. Оттенок сладости - ящики копченого дымного чернослива, под которым прячется полированная, блестящая от масла оружейная сталь. Поплывший под солнцем гудрон на задворках склада. Слезающая с носа чешуйками кожа, блаженная прохлада мякоти алоэ.
10. https://archiveofourown.org/collections … s/69938286
Пальцы грубо вторгаются в плоть сквозь щель между ног. Общупывают, оценивая, подойдёт ли это отверстие. Внутри тошнотворно чавкает от этих манипуляций.
Хочется стиснуть ноги покрепче, остановить движения руки. На самом деле он ничего не чувствует, поэтому списывает такое желание на рефлекс, оставшийся в памяти с тех времён, когда тело было живым. Это нормальная реакция — сводить ноги вместе, если кто-то пытается коснуться, когда этого не хочется.
11. https://archiveofourown.org/collections … s/70058866
— ... и в конце присыпать корицей. Самую малость, только чтобы усилить вкус. Если использовать слишком много корицы, она затмит собой все остальные оттенки, а этого мы бы не хотели, правда?
Живот Дирка издал неприлично громкую в наступившей тишине трель.
— О, прости, дорогой, — Флориан виновато улыбнулся и развел руки. — Думаю, где-то в глубине души ты согласен со мной по поводу корицы.
Дирк скривился. Они не ели толком дня три, а досыта — две недели точно, а тут Флориан с его бесконечными рецептами — взять это и то, смешать, взбить, запечь; от одних перечислений ингредиентов у Дирка сводило желудок. Он не знал и половины названий — агар-агар какой-то, мускатный орех, гвоздика, кардамон... Корица вот эта. Корицу и имбирь Дирк помнил по Хогвартсу. В Большом зале на Рождество пахло сладко и пряно, хотя столы ломились под грудой запеченных индеек и пирогов. Профессор Макгонагалл угощала песочным печеньем: имбирные тритоны рассыпались в руках, оставляя липкие сладкие крошки. Дирк помнил, как украдкой облизывал пальцы по дороге в башню. В гостиной Равенкло старшекурсники делились сливочным пивом, пенные шапки в бокалах были посыпаны корицей — щедро, не так, как описывал Флориан, толстым коричневым слоем, и Дирк вдруг вспомнил этот вкус — праздничный, яркий, неподходящий.
12. https://archiveofourown.org/collections … s/69784566
Это произошло в самый неподходящий момент.
Сакура знал, что это случится — с того самого момента, как наступил новый год, но никогда не позволял себе думать об этом слишком долго. Он слышал от кого-то однажды, что если омеги ведут себя как альфы, то тело их перестраивается, вырабатывает меньше гормонов, и эструс может запаздывать или не наступить совсем. Где-то в глубине души, там, куда он старательно заталкивал все мысли о собственной половой принадлежности, он надеялся, с ним именно так и будет.
В конце концов, никто так ни разу не заподозрил, что он омега.
А потом пиздец всё-таки случился.
13. https://archiveofourown.org/collections … s/70109076
«Юрюзань» — читалось это слово из угловатых, проштампованных по трафарету букв, первая, третья и последняя буквы огромны, все вместе подчёркнуты одной решительной линией. Димка Дубин — голубая рубашка, красная полоска на горле от тугого воротника, не по-казённому умные светлые глаза — делал вид, что изучает выпуклую слоновую кость дверцы холодильника, украшенную этим словом. В кухне пахло остывшим чаем, волнистые червяки дождя бежали по окну, стекло умножалось, дробилось, складывалось, вычиталось, рифмовалось с лиловой лужей в середине двора. В окне напротив взмывали над головою женские руки, вздевающие на плоский силуэт тела надутую парусом сорочку.
14. https://archiveofourown.org/collections … s/70087586
— И как ты так резво драпаешь на этих шпильках?
— Практика, практика, ещё раз практика и капелька необъяснимого таланта. Очень полезный навык! От милой леди никогда не ожидают такой прыти, и это отлично играет на факторе внезапности! Вот так намереваешься схватить беспомощную жертву на неудобных каблуках, а она раз — и уже на другом конце города…
— Хитрая же ты задница, Брюгель Пуассон.
— Спасибо за комплимент, душка.
15. https://archiveofourown.org/collections … s/70053176
— Что сейчас там, где был ваш дом? — спрашивает однажды человек, и Мобэй смотрит на него с едва уловимым вопросом. — После слияния миров. Почти все изменилось, перемешавшись.
Мобэй недолго молчит. Потом бросает:
— Небесный океан.
Человек смотрит на него с оскорбительным почти пониманием.
И сочувствием.
— Там, где был наш — Бесконечная Бездна, — говорит он, помедлив совсем немного. Улыбается почти болезненно. — Если бы я только об этом знал.
Больше он ничего не говорит, бессмысленно глядя в тлеющие угли жаровни. Мобэй принес её специально для человека: тому не по силам было вынести пробирающую до глубины костей стужу бывшего господина Севера. Раньше он не озаботился бы подобным, пожалуй что — но то было раньше.