Вы не вошли.
Открыт раздел праздничных чтений Дня Чтеца 2025!
Если у вас не получается зайти на форум без ВПН, читайте по ссылке, что именно произошло
С такого, что она пыжилась это сделать.
Она не собиралась ломать систему - она боролась против ее недостатков; она искала возможности расширить границы для женской самореализации в рамках, очерченных привитыми ей понятиями о христианской морали и нравственности.
Она не собиралась ломать систему - она боролась против ее недостатков; она искала возможности расширить границы для женской самореализации в рамках, очерченных привитыми ей понятиями о христианской морали и нравственности.
Причем рассматривает другие пути, по которым могла пойти жизнь Джейн: учительница, жена миссионера, писательница (она же пишет свою историю ). И вариант с женой миссионера, мне кажется, наиболее соответствующей темпераменту и устремлениям Джейн — только вот предложил его Сент-Джон, который, согласно своему темпераменту и устремлениям, загнал бы ее в могилу непосильными трудами. А брак с ослепшим Рочестером, мне кажется, компромиссный вариант в том смысле, что Джейн становится главой семьи, а не только "счастливой женой и мамой ангелочков".
Она не собиралась ломать систему - она боролась против ее недостатков; она искала возможности расширить границы для женской самореализации в рамках, очерченных привитыми ей понятиями о христианской морали и нравственности.
Но идеи были вполне революционные для тех лет: женщина равна мужчине прямым текстом, высший класс - жадные и напыщенные мудаки, клирики - лицемерные и тупые бяки, миссионеры - честолюбивые фанатики с идеей-фикс. Миссис Ригби в разгромной рецензии писала, что если автор Джейн Эйр действительно женщина, это весьма аморальная особа, которой не место в обществе приличных женщин. Так что понятия ей прививали, но внезапно выросло нечто другое, жаль, всё кончилось наивным морализаторством и религиозной хренью. Кстати, в этом плане, советский перевод Станевич роману пошёл только на пользу: без всех этих исторгнутых слёз божественной радости от скорой смерти и нетленного венца для Сент-Джона.
Отредактировано (2025-02-12 22:56:32)
Кстати, в этом плане, советский перевод Станевич роману пошёл только на пользу: без всех этих исторгнутых слёз божественной радости от скорой смерти и нетленного венца для Сент-Джона
У Шарлотты Бронте и у Джен Эйр нельзя отобрать их веру в Бога, их христианское смирение и стойкость. Перевод Станевич серьезно обкорнал и тем самым исказил характер героини и мироощущение писательницы.
Отредактировано (2025-02-13 00:11:33)
У Шарлотты Бронте и у Джен Эйр нельзя отобрать их веру в Бога, их христианское смирение и стойкость.
Как нельзя, если отобрали
Што-што-што
Я читал Джейн Эйр только в переводе Станевича
Хотите сказать, в оригинале какие-то молитвы?…..
Анон пишет:У Шарлотты Бронте и у Джен Эйр нельзя отобрать их веру в Бога, их христианское смирение и стойкость.
Как нельзя, если отобрали
И тем самым сделали из Джен борца против системы, которым она не была. Она не революционерка - она смиренная христианка прежде всего, хотя одновременно и волевая, и стойкая, и страстная.
Отредактировано (2025-02-13 00:23:23)
Видели вот это сравнение отрывков? Ахуеть
https://shakko.ru/1706393.html?
подробное сравнение переводов
https://gorky.media/context/annotatsii- … ty-bronte/
Видели вот это сравнение отрывков?
Ну да. В финале там настоящая ода подвижнику и праведнику Сент-Джону. Джен такой подвиг не по силам.
Как-то несвоевременно об этом фанатике вспоминать, наслаждаясь секси шпекси с одноглазым Гефестом
Она была привязана к нему как к брату и чрезвычайно уважала за подвижничество.
Шарлотта Бронте, как известно, прожила немного дольше своих злосчастных сиблингов, что позволило ей выступить в роли первого и в силу этого наиболее канонического толкователя их текстов. Так, именно Шарлотте принадлежит известная трактовка «Грозового перевала» как романа о вреде дурного обращения с детьми. Дескать, если бы к Хитклиффу относились по-доброму, то, глядишь, выросло бы из «цыганского звереныша» (gypsy cub) что-то путное. Но его били, унижали – и вот вам, пожалуйста, получите и распишитесь, эталонный злодей.
В самом деле, Хитклифф обладает многими чертами идеального романного злодея – от таинственного происхождения и густых черных бровей до феноменальной мстительности. И, вроде бы, сущим дьяволом его и правда делает не столько природное злонравие, сколько жестокость, с которой к нему относится Хиндли Эрншо – старший сын и наследник старого хозяина, некогда притащившего брыкающегося чумазого сироту в дом.
Однако предложенное Шарлоттой прочтение («Хиндли обижает Хитклиффа, Хитклифф вырастает в чудовище, не будьте как Хиндли, вам же хуже будет, и как Хитклифф тоже не будьте») не единственное возможное. Есть тут, знаете ли, и другие претенденты на роль главного злодея.
Основной наш источник информации о воспитании, а после и о нравственном перерождении Хитклиффа – это Эллен Дин, домоправительница в доме Линтонов. Именно Эллен, выросшая с детьми Эрншо и наблюдавшая всю драму в их семье с самого начала, пересказывает ее мистеру Локвуду, а вместе с ним и нам. И вот к этой самой Эллен и к ее надежности в качестве рассказчика есть некоторые вопросики.
Первое впечатление, которое она производит на читателя – утешительная, нормальность, островок трезвого здравомыслия посреди творящегося в «Грозовом перевале» безумия. Она крепкой рукой ведет хозяйство в усадьбе, ловко улаживает конфликты между детьми и воспитанником в семье Эрншо, самоотверженно возится с лишившимся матери Гэртоном, сыном Хиндли, и вообще пытается по мере сил поддерживает порядок в слетевшем с катушек семействе. Во всяком случае, именно такой Эллен видит собственную роль и такую версию себя преподносит слушателю.
Однако если чуть внимательней прислушаться к тому, что в точности рассказывает нам Эллен, то в созданной ею благостной картинке начинают проступать, так сказать, новые грани. Именно Эллен тиранит совсем еще маленького Хитклиффа – она нещадно щиплет его, называет it, «оно», и вообще всячески притесняет. Она неявно поощряет Хиндли издеваться над приемышем. И, наконец, Эллен фактически режиссирует самую драматическую сцену романа – ту, где Кэти рассказывает ей о своих чувствах к будущему мужу, Эдгару Линтону. При этом Эллен прекрасно знает, что Хитклифф здесь и все слышит, но предпочитает не рассказывать об этом Кэти. Ну, и так далее.
Иными словами, именно Эллен, сохраняя на лице выражение чопорной праведности, аккуратно направляет длань рока, простертую над семьями Эрншо и Линтонов.
Эта версия была неприемлема для Шарлотты Бронте – она вообще сложно относилась к Эмили и ее творчеству, находя сестру слишком «дикой» и пытаясь замаскировать эту «дикость» в глазах чинного викторианского общества. Именно поэтому она предпочла убеждать себя и читателей, что «благоразумная» Эллен воплощает собой трезвый и неодобрительный авторский взгляд на происходящее с героями, что ее голос с нотками легкого фарисейства – это и есть голос собственно Эмили, порицающий Хиндли и Хитклиффа.
Однозначно отмести версию Шарлотты едва ли возможно – равно как нельзя считать «вину» Эллен полностью доказанной. Но едва ли, единожды сфокусировавшись на этой волнующей возможности, вы сумеете ее полностью развидеть – мысль о старой доброй Нелл как о главной злодейке, как о темном кукловоде романа так теперь и будет мерцать где-то на периферии вашего зрения.
Уже совсем скоро на платформе «Страдариум» стартует второй поток моего курса «Искусство медленного чтения», и начнем мы как раз с «Грозового перевала». Приходите, вместе будем искать в обманчиво простом тексте Эмили Бронте потайные ходы и странные переклички – их там огого, надолго хватит.
Эллен фактически режиссирует самую драматическую сцену романа – ту, где Кэти рассказывает ей о своих чувствах к будущему мужу, Эдгару Линтону. При этом Эллен прекрасно знает, что Хитклифф здесь и все слышит, но предпочитает не рассказывать об этом Кэти.
Об этом можно сразу сказать, что подслушивание - одна из литературных условностей, приём, двигающий действие. Автор иногда вынужден к нему прибегать и вынужден делать вид, что рассказчик не понимает всех последствий.
высший класс - жадные и напыщенные мудаки, клирики - лицемерные и тупые бяки, миссионеры - честолюбивые фанатики с идеей-фикс.
Но этих идей у Джейн не было. Бякой были конкретные клирики, высший класс вообще мимо, с аристократией Джейн не общалась, запомещика вышла замуж, честолюбивому фанатику она в конце возносила хвалу.
Но этих идей у Джейн не было. Бякой были конкретные клирики, высший класс вообще мимо, с аристократией Джейн не общалась, запомещика вышла замуж, честолюбивому фанатику она в конце возносила хвалу.
Роман вызвал известный скандал, можно прочесть некоторые рецензии тех лет, самую известную с баттхертом написала Элизабет Ригби:
https://www.quarterly-review.org/classi … jane-eyre/ где авторша разоблачает антихристианство, идеи чартизма, опасного равенства и до кучи вульгарный стиль, незнание каких-то хозяйственных вещей в описании быта большого поместья итд и тп. Ригби склоняется, что это сделано намерено, чтобы никто не почувствовал женское перо, а приличной женщине было бы стыдно такое написать.
Я думаю, вся эта религиозная экзальтация в конце и "кастрация" готического мачо Рочестера призваны в том числе немного сгладить неприличную для викторианской женщины страстность в начале книги и попытки женского бунта, которых у Шарлотты от природы было не меньше, чем у Эмили. Она просто смиряется, бунт и вызов с возрастом замещается разочарованием от бедной и беспросветной жизни, когда ирл не существуют ни безумно влюблённые в тебя готические секси мачо, ни наследство от богатого дядюшки с Мадейры.
Такое можно предположить, если бы Шарлотта годами писала ДЭ, а так буквально несколько месяцев ушло на полную отделку книгу, если память мне не врет. Основной массив — точно за три недели. Слишком короткий срок, чтобы взбунтоваться, разочароваться и смириться, мне кажется. Или ты про ее творчество вообще? Но в этом смысле депрессия после смерти сестер повлияла на Шарлотту очень сильно: "Шерли" она заканчивала через силу после смерти Энн, а во времена "Городка" ее крыло разочарованием от напрасных надежд на отношения с Джорджем Смитом (прототипом Грэма), на которое наложились воспоминания о такой же безответной любви к месье Эже. Так-то ее жизнь к тому времени не была бедной и беспросветной: упрочившееся благодаря литературному труду материальное положение, новые знакомства и друзья, возможность время от времени ездить отдыхать на побережье. Даже с брачными перспективами все было не беспросветно, при всей ее некрасивости то и дело находился мужчина, который начинал ею интересоваться, просто Шарлотте хотелось красивой книжной любви, а с этим, понятное дело, выходили обломы.
А некоторую скомканность финала ДЭ я бы все-таки отнес к тому, что это книга, написанная на кураже и упоросе, а такие к финалу имеют таки свойство выдыхаться или запутываться. Грубо говоря, в последней части Шарлотта фактически переключается на новую сюжетку и новых персонажей, а концы с концами уже надо сводить. И религиозная экзальтация не возникает из ниоткуда, просто в советском переводе не только в финале сильно порезана восторженная религиозность Джен. Плюс ее отношение к Сент-Джону реально сложное: она одновременно уважает его, привязана к нему как к кузену и порядочному человеку, даже чувствует, что может и в романтическом смысле подпасть под очарование его сильной личностью, но ее бесит его холодная расчетливость в сфере чувств, желание взять себе жену как выносливую рабочую кобылу без всякого "А поцеловать?", в общем, как и с Рочестером, осуждает конкретный грех, а не грешника. Ну и выбирает в итоге того грешника, который ей ближе, продолжая безопасно уважать и сестрински любить того, который далеко. Это же в каком-то смысле любовный треугольник, странно было оставить его совсем без завершения.
Роман вызвал известный скандал, можно прочесть некоторые рецензии тех лет, самую известную с баттхертом написала Элизабет Ригби:
https://www.quarterly-review.org/classi … jane-eyre/ где авторша разоблачает антихристианство
Спасибо, это восхитительно. Особенно то, что рецензентка-современница обличает в Джейн язычницу и плохую христианку, а теперешние аноны - религиозную фанатичку.
В целом автобиография Джейн Эйр является преимущественно антихристианским сочинением. В ней слышен ропот против удобств богатых и лишений бедных, который, насколько это касается каждого отдельного человека, является ропотом против Божьего установления, — есть гордое и постоянное утверждение прав человека, для которого мы не находим никакого основания ни в слове Божьем, ни в провидении Божьем, — есть тот всепроникающий тон безбожного недовольства, который является одновременно самым заметным и самым тонким злом, с которым закон и кафедра, с которым все цивилизованное общество фактически вынуждено бороться в наши дни.
Отредактировано (2025-02-13 17:04:13)
И отдельно прекрасен, конечно, тейк: роман только вредит защите интересов гувернанток, а ведь они как никто нуждаются в защите, бедняжки, но такую гувернантку, как Джен Эйр или автор, врагу не пожелаешь! Фу, сгинь, вульгарная гувернантка, не мешай нам защищать твои права!
"кастрация" готического мачо Рочестера
Мне всегда казалось, что эротическое напряжение в книге держится на выкрученном до предела контрасте "некрасавицы и чудовища" - у Рочестера все преимущества перед Джейн, он её превосходит и социальными параметрами и чисто физическими, нависает над нею. Но пока он не спустится на пару ступенек, напряжение-то есть, а союз слишком неравен и невозможен. И вдобавок подвиг, увенчанный увечьем, - очистительная Божья кара за все беспутства и за обман бедной девушки.
Или ты про ее творчество вообще?
И да, и нет, анонче Я скорее про то, что внутри Шарлотты вынуждены были уживаться рвущаяся куда-то задавленная здоровая сексуальность молодой женщины, тяга к свободе и справедливости и, вместе с тем, жёсткое викторианское религиозное воспитание в неравном обществе, которое ставило её в жёсткие рамки.
Отредактировано (2025-02-13 18:23:27)
имхо герой унылый и плоский
Не пытаюсь отобрать у тебя право на имхо, анончик, но мы тут уже обсуждали этого коварного типа гражданской наружности, и если помнишь, у него есть интересные черты. У бесталанного автора получился бы слащавый ханжа, но Сент-Джон не просто идеальный христианин с тягой к миссионерству - он холодная душа с бешеным честолюбием - и ещё объёмнее - он сам об этом знает, не считает себя хорошим человеком и пытается извлечь благо из собственных несовершенств. На моё имхо - это достаточно интересное раскрытие и проработка перса.
Например, как так случилось, что в Ловуде из всех учениц и учительниц у неё была одна подруга - мисс Темпл, и то они никак не поддерживают связь на расстоянии. Может, если бы существовали другие, ей бы было к кому обратиться в минуту отчаяния? Было бы кому написать?
Ригби тоже в этом упрекает книгу. Но как она могла кому-то написать? В какой момент? Перед тем как сбежать из Торфильда? Бежать надо было как можно дальше и быстрее, а уж потом разбираться, куда. Сбегая, она потеряла вещи и деньги, превратилась в нищенку и лишилась любой возможности вести какую-то корреспонденцию. А когда попала к кузену и кузинам, необходимость писать отпала, она приемлемо устроилась.
Кстати, Джен не сьюха хотя бы потому, что Сент-Джон не влюбился в неё, только захотел цинично заюзать подходящий материал для жены миссионера. И Джон Рид не осознал и не влюбился. Даже Брокльхёрст не влюбился! Да у самой Шарлотты можно было насчитать больше интересантов, чем у Джен.