Если ты свет, то и вокруг тебя свет будет разливаться и согревать других. Даже помимо твоей воли. Если же ты сам себе кажешься светом, а люди от тебя разбегаются и холодно им рядом с тобой, то, видно, в розетку ток не завезли.
Калерия Валерьевна
Вводная лекция для новичков
Окей, Корнелий(хотя и другая вселенная), от которого все хотели отвязаться - свет или нет? Ул с его потрясающе тупыми шуточками?
Подумаешь, стена! Это Ульчик показушку устроил! Обычная телепортация – четыре секунды, а ускоренная – полсекунды. Правда, это опаснее, – хмуро пояснил кто-то.
Рина обернулась. Рядом стояла бритая Наста и дергала в ухе автоматную гильзу.
– У нас тоже кадр один вздумал перед девушкой выпендриться. Поднялся на двадцать третий этаж, разбежался и – в полете – цап за нерпь … – продолжала она.
– А нерпь была разряжена? – попыталась угадать Рина.
– Да не, почему? Заряжена! Но переместился-то он тоже на уровень двадцать третьего этажа!.. – цинично закончила Наста.
Напоминаю опыт предыдущего использования нерпи -
– Ул справа! Макс слева! Трава под ногами! ПОД ногами – а не В ногах и не НАД ногами! – громко крикнул Родион, медливший телепортировать, пока этого не сделает Рина.
Почему в тот раз, очевидно, надо было указывать желаемую высоту, а в версии Наты она равна высоте старта?
Придержав Бинта, Наста бесцеремонно сдернула Рину с седла.
– Круп не задевай! Укусит!.. Куда в крылья вцепляешься? Это тебе не поручни в метро! Родион бы увидел – нагайкой бы хлестнул!
Нату и Родиона бы нагайкой хлестануть за саму идею, что новичок даже в конной езде должен моментально (и без объяснений) разобраться со всеми тонкостями.
– Тут пальцы чьи-то прилипли! – сказала она.
– Чего ты заводишься? – растерянно спросила Рина.
– Заводятся машинки!.. А я негодую! – отрезала Наста и исчезла в пегасне.
Какие пальцы там прилипли? 
Рина увидела толстого флегматичного парня в красной лыжной шапочке. Парень сидел у лужи и вяло болтал в ней лопатой. Видно, у него была внутренняя установка поддерживать инструмент в чистоте.
Не знаю, как можно поддержать чистоту лопаты, макая её в лужу около конюшни.
Рина подождала секунд десять, даже помахала у него перед глазами рукой, однако парень не шевелился. Даже зрачок и тот не сокращался. Она обернулась и пошла к ШНыру.
Ул вернулся вечером. Живой, только прихрамывающий и исцарапанный. Рина решила, что он ранен, но все оказалось куда менее романтично. Телепортировав на Воробьевы горы, Ул как-то позабыл, что они имеют склон, а склон – естественные перепады высоты. В результате некоторое время ему пришлось сглаживать перепады своей курткой.
А лучше бы черепушкой.
Пока Ул отсутствовал, Рина в ШНыре наткнулась на Афанасия. Молодой человек, похожий на принца, путешествующего с розой в кармане и скворцом в клетке, жизнерадостно оглядел ее.
Афанасия опять сравнивают с принцем, и опять долбануто. Афанасий что, был в птичьем помёте или как ещё можно опознать человека с птичкой в клетке?
– А это кто у нас? Трехжелательная фея? Русалка после хирургического вмешательства? Ничего… ноги сделали терпимо! А то обычно запарывают! – сказал он весело, но как-то не… в общем, Рина уловила, что за ней не ухаживают – ее задирают.
Жалко, но не очень. За фразочки про "терпимые ноги" девушка с характером Рины могла и врезать.
Не успела Рина собраться с мыслями и парировать, как со стороны лестницы кто-то насмешливо произнес:
– Дорогой мой, не хочу навязывать вам свое мнение, но читайте литературу! Русалок на весь земной шар осталось три дюжины. А последняя трехжелательная фея умерла от скуки, исполняя однотипные желания.
Ошеломленный Афанасий обернулся, увидел Калерию Валерьевну, и желание шутить скончалось в страшных судорогах. Он явно не сунулся бы к Рине, если бы додумался вовремя повернуть голову.
Сказал бы это вместо Калерии какой-нибудь Родион - никаких отличий не было бы. Одно и тоже бытовое хамство.
Пони чуть позже напишет несколько реплик на одну и ту же тему от разных персонажей разных серий, напишет персонажей, и, если кому-нибудь это будет интересно - попытайтесь разгадать.
– Калерия Валерьевна! Я сто раз просил! – сказал он, подпрыгивая.
– А не надо было! По логике вещей: лучший способ, чтобы кто-то что-то делал, – регулярно умолять его этого не делать! – безжалостно сказала она.
Ей 30+++ или 13?!
Взгляд, полный укора. Недавний агрессор превратился в кролика.
– Калерия Валерьевна!!! У нас в лицее все были такие! Должен же гуманитарий чем-то отличаться от технаря? И вообще кто раньше взрослеет – тот скорее спивается, – сказал он жалобно.
По мнению Афанасия алкоголизм - это неизбежный этап жизни? Или это то, чем гуманитарий отличается от технаря?
– А какие однотипные желания? – спросила Рина.
Афанасий непонимающе оглянулся на нее.
– А, эти! У женщин обычно всякая романтика, которая в лучшем случае заканчивается коляской, а в худшем не заканчивается вообще.
– А у мужчин?
– У мужчин два: «Хочу много денег!» и «А-а! Вытащите меня из грузовика с мелочью!»
Это какие-то очень однотипные мужчины и женщины, мега-шаблонные. По той же емцевской ТГ - много денег пожелала бы Гробыня, а романтику - Гурий...
Они спускались по лестнице со второго этажа на первый. Здесь лестница заканчивалась, но вниз еще зачем-то уходили ступеньки три. За ними была глухая стена.
– А там что? – спросила Рина.
Афанасий ущипнул себя за верхнюю губу. Рина вспомнила шутку Кавалерии про гуманитарные усики «в три волосинки».
– Вообще-то сюда только после первого нырка водят, – сказал он виновато.
– Ну пожалуйста! – сказала Рина голосом, предназначенным для таяния снегов и мужских сердец.
Афанасий уступил, хотя и без энтузиазма. Он подошел к стене и коснулся ее нерпью. Открылись сбитые ступени, мало похожие на типовые лестничные пролеты ШНыра.
– Давай скорее, а то в стене завязнешь! – предупредил Афанасий.
Рина пугливо прошмыгнула.
– Я не знала, что у ШНыра есть подвал!
– Это не у ШНыра есть подвал. Это у подвала есть ШНыр! – загадочно отозвался Афанасий.
А в чём сакральный смысл именно подвала? Разве наверху не легче?
Что он имел в виду, Рина сообразила через минуту. Все это время они безостановочно спускались. Лестница становилась уже. Теперь они шли, пригнувшись, один за другим. Рина мерзла. Сырость просачивалась в рукава. Площадок, где можно было отдохнуть, не встречалось: вылизанные временем ступени ввинчивались под землю спиралью.
Это чтобы все ноги лучше ломали, да?
Афанасий перемалывал кости Кузепычу, который из экономии отказался проводить сюда электричество, сделав ставку на коптящие факелы, магия которых от времени давала сбои.
А факелы были несгораемые или безлимитные? Потому что электричество в России дешевое, и уж явно дешевле, чем дофига деревяшек+тряпок каких-нибудь для факела.
Рина уже заметила, что ругать Кузепыча в школе было общей привычкой. Когда встречались двое знакомых, не знавшие, о чем поговорить, обычно возникало неловкое молчание. Можно поболтать о погоде, но слишком глупо, и после короткой паузы собеседники вспоминали о существовании Кузепыча.
Бедный завхоз - работает, как может в королевстве ебонатов, а они ему ещё и кости постоянно моют. Поклёп Поклёпыча бы туда 
– Понимаешь, если человек поменяет ушанку на кепку – это еще не означает, что перед тобой два разных человека, – весело перебил Афанасий.
– То есть ШНыр тут давно, он под землей, а двухэтажный блок наверху – кепка? – сообразила Рина.
Афанасий хмыкнул в темноте.
– Точно! Раз в сто лет «кепку» сносят и отстраивают что-нибудь посвежее, чтобы внимания особо не привлекать. Жить-то все-таки приятнее на солнышке, а не в подземелье… Кошмарно мы относимся к историческим памятникам, не правда ли?
Чем так привлекает внимание старинное здание с садом? Куча же усадеб после революции под всякие диспансеры отвели, многие и сейчас стоят. Да и вообще - внимание в первую очередь привлечёт огромный сад, а какое здание рядом - не так важно.
– А тут? Внизу?
– Тут все остается как было.
– А подвалы большие? – спросила Рина.
А фундамент от таких издевательств со сносом/ваянием нового ещё трещин не дал?
– Смотря с чем сравнивать. Как-то мы с Улом спускались четыре часа. На большее нас не хватило. Родион – тот однажды почти сутки спускался и тоже не выдержал – назад повернул. Говорит, кислорода почти не было – спички не горели, и холод жуткий… Ну вот мы и пришли!
А, окей, ШНыр построен над Тартаром. Теперь понятно, что ж они такие долбодятлы злобные.
А если серьезно - холод-то почему? Под землёй жарко.
Афанасий снова коснулся стены нерпью. В лицо Рине ударил свет – такой яркий, что она, успевшая привыкнуть к полумраку, вынуждена был зажмуриться.
Нафига эти сигналки, если темных даже за ограду не пускает?
Открыв глаза, она поняла, что стоит в пещере, вырубленной некогда в сплошной скале.
Пони хотела было вставить цитату про анк-морпорских девственниц, но потом вспомнила про московские Саяны и поэтому я вставлю эту цитату так, вне связи с текстом, чтобы вы, дорогие читатели, насладились хорошим юмором.
Вор пожал плечами.
- Мне кажется, что стоит вспомнить истории о девах, прикованных к громадным скалам. - предположил он.
- Впрочем, он будет здесь умирать от голода. - сказал Убийца. - Наш город стоит на суглинках.
Вдоль стены на десятки шагов тянулись деревянные манекены, на которых висели куртки. Их было множество – часто изрубленные, обгоревшие, простреленные из арбалетов. Почти у всех – цветы, но больше всего их у крайнего пустого манекена. Тут их целое море, и большинство свежие.
– Кому это столько? – удивилась Рина.
Афанасий кашлянул.
– Одному хорошему человеку. Не вернулся из нырка, – объяснил он, отворачиваясь.
– А почему без куртки?
Афанасий молча посмотрел на ту куртку, что была на Рине. Она почувствовала, что ей надо отрезать язык.
– Это зал памяти, – сказал Афанасий. – Первым курткам тут лет четыреста. Если манекен пустой, значит, судьба шныра неизвестна.
201...- 400 = 161.., что больше 1503, года написания справочника шныра. Или Емец запутался в цифрах, или традиция появилась не сразу.
Хотя идея-то красивая.
– Здесь «хранилище несвоевременных закладок» , – сказал Афанасий. – Это еще до кодекса было, когда тащили все закладки подряд. Не понимали, что опасно брать то, что тебе не по силам. Народ застревал в болоте через раз. До трех нырков доживал только один из десятка.
– Как это «несвоевременных»?
– Ну, опасных, от которых вреда может быть больше, чем пользы. Например, горящая ветка, которая испепелит любого человека, совершившего хотя бы один дурной поступок. Даже на уровне мысли. На нее даже смотреть нельзя.
– А что? Отличное оружие против ведьмарей, – заметила Рина.
– Думаешь? – хмыкнул Афанасий. – А ты не совершила хоть одного дурного поступка? И дурных мыслей у тебя не было? Так как же ты ее возьмешь?..
Рина притихла, быстро проигрывая в голове разные варианты.
– Или закладка, которая исполняет истинные желания, – увлекаясь, продолжал Афанасий. – Не те, которые у тебя есть по твоему мнению, а настоящие. Ты, например, думаешь, что хочешь блага всему человечеству, а на самом деле стремишься поужинать и чтобы все от тебя отстали. И вот оказываешься на одинокой скале в Ледовитом океане с колбасой в руке… Или тебе кажется, что ты влюблен как-то по-особому, уникально, как всем остальным жалким человечкам и не снилось, а на самом деле это мелкий эгоизм и хочешь ты того же, чего любая собачка мужского пола. И вот ты становишься такой собачкой, привязанной за заднюю лапу где-нибудь у китайского ресторанчика.
Про собачку Афанасий сказал с какой-то болезненной иронией, точно адресовал пример и самому себе.
Ветку мы уже обсудили. А вот закладка-исполнитель желаний... Она действует прямо как джинны из кувшина - выбирая из всех возможных трактовок наихудшие для пожелавшего, и не понимаю, почему она считается исполнителем истинных желаний.
И кто собачек привязывает за лапы?
Рина оглянулась на пустой манекен, окруженный цветами.
– А почему тогда Ул не… – начала она.
– Нет, оживить она бы не смогла, – безошибочно угадал Афанасий. – У закладок тоже есть ограничения.
Закладка с такими весёлыми трактовками могла так "оживить", что от результата всем ШНыром бы оглоблей отмахивались, так что пусть радуются.
Рина кивнула. Шагах в трех от каменной плиты в нише она заметила занавешенное мешковиной зеркало. Большое, в старинной раме. Удивляясь, почему зеркало закрыто, она шагнула к нему, протягивая руку.
Они на пеге с двушки вывезли огромное зеркало?
– Не надо! – завопил Афанасий, но Рина уже приподняла мешковину.
Верхняя четверть зеркала была отбита наискось, с захватом правого угла. Под мешковиной лежал густой свалявшийся туман. В тумане что-то вяло и медлительно шевелилось. Рина скорее угадала, чем увидела, человеческий силуэт. Неуклюжий, точно облепленный глиной, он пробирался к ней сквозь трясину тумана.
Все это продолжалось от силы две-три секунды. Афанасий дернул мешковину и, схватив Рину за плечо, развернул лицом к себе.
– Ты что, глухая? Я же тебе кричал! Ты что-нибудь видела?
– Нет, – сказала Рина.
– Точно ничего? – удивился он.
– Ну, фигуру.
– Чью? – быстро спросил Афанасий.
– Не знаю. Просто фигуру.
Афанасий недоверчиво вгляделся в нее и облегченно вздохнул.
– Ну и ладушки… Не говори никому, что заглядывала в зеркало. Тебя, может, и не убьют, но меня точно.
– А что я должна была увидеть?
– Раз ничего не увидела – значит, ничего и не надо было! – Афанасий окончательно расправил мешковину. Теперь под ней скрылась и нижняя рама.
Нет, зеркало - однозначно предмет очень и очень мистический, но хватит, блин, на нём ездить!
– А что такое болото ? – спросила она.
Афанасий напрягся.
– Откуда ты знаешь про болото ?
– Ты сам сказал: «Народ застревал в болоте через раз».
– А, ясно!.. Задохнувшийся мир между нами и двушкой. В болоте живут эльбы, – кратко пояснил Афанасий. – Всё! Потопали отсюда!
Пояснил?!
Пояснить
пояснить что кому, об(из)яснять, у(раз)яснять, толковать, толмачить; дополнить речь несколько толкованьем, справками, сведеньями. - Толковый словарь Даля
Значение слова Пояснить по Ожегову:
Пояснить - Сделать более ясным, объяснить, истолковать
Афанасий привел Рину в низкий зал с кирпичными колоннами и длинными столами в несколько рядов. Когда они появились, обед был в самом разгаре. Рина не увидела ни одного свободного места.
– Похоже, со шнырами посадить тебя не получится. Сиди пока с персоналом! А осенью, когда появятся другие новички, что-нибудь придумаем, – пообещал Афанасий и подтолкнул Рину к отдельно стоящему столу, рядом с каким-то парнем.
Незанятого стула для нее не оказалось, и Афанасий ловко свистнул занятый у привставшего Вовчика.
– Эй! Это что, норма? Это мой! – завопил Вовчик.
Афанасий вскинул брови.
– Твой? Чем докажешь? Чек из магазина у тебя сохранился? – поинтересовался он.
Вовчик, бормоча, отошел. С Афанасием он предпочитал не связываться. Старшие шныры – Макс, Родион, Ул, Афанасий – держались вместе и всегда помогали друг другу. Средние шныры, к которым относился и Вовчик, отлично это понимали.
Если бы так мило вели себя ученики мрака или тёмные маги Тибидохса на первых курсах - это было бы окей. Но тут это здоровые лбы на светлой, блин, стороне силы!
Человек, обидевший старшего шныра, потом всегда ходил, озираясь, и ждал неприятностей. Способов отомстить существовало море. Например, они могли подложить в куртку или ботинок провинившегося намазанную клеем хвоинку с двушки , которая здесь, на земле, весила килограммов пять. Причем вес набирала не сразу, а постепенно. Найти такую хвоинку в складках одежды непросто, куртки же Калерия требовала непременно надевать на каждое дежурство.
Или подлить в чай пару капель воды из маленького озера перед первой грядой. Зубы после нее меняли цвет до семи раз в день, избегая только белого. Или подбросить расческу из выросшего на двушке дуба. У человека, который хоть раз ею воспользовался, волосы начинали отрастать на метр в день, обвивая любую твердую опору, рядом с которой оказывались.
Про расчёску интересно, про гадости - да они же деграданты, их смело можно в Дивиргент засылать!
– Напрасно ты этот стул взяла. Вовчик на тебя взъелся! Теперь точно добавит тебе пепла в чай, – сказал Рине кто-то, когда Афанасий отошел.
Она обернулась и увидела, что это ее сосед. На белой майке краснела надпись маркером: «Тут бьется сердце Гоши! Грязными руками не трогать! »
– Какого еще пепла? – не поняла Рина.
– Из шерсти пега, – пояснил Гоша, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Будешь неделю трещать гекзаметром или онегинской строфой. Или ляпнешь Кузепычу: «О закрой свои бледные ноги!»
Рина хотела вскочить, чтобы вернуть стул, но Гоша махнул сосиской, показывая, что это уже не актуально.
– Да ладно, расслабься! Может, и не сделает ничего. Давай знакомиться!.. Пчела выбрала меня по заслугам. Мой прадедушка был первым убитым во Второй мировой войне. Прапрадедушка – первым убитым в Первой мировой войне. Его отец был застрелен на Балканах, а его прадеду оторвало голову французским ядром на Бородинском поле. Такая у нас историческая миссия – быть первыми убитыми.
А в чём заслуги конкретно Гоши в этой ситуации?
Из кухни, держась за поясницу, вышла широкоскулая старуха, мощная, как гренадер, и стриженная ежиком. Лицо у старухи было точно сложено из разных овощей и фруктов. Нос – свекла. Глаза – спелые черешни. Подбородок и щеки – три примыкавших помидора, причем подбородок из них – самый зрелый.
В столовой сразу стало так тихо, будто где-то поблизости родился целый милицейский взвод.
– Ухожу я! Сил моих больше нету! Никто не помогает, все только жрут! – громко закричала старуха, никуда не уходя, а оставаясь на месте.
За старухой хвостом ходила сегодняшняя дежурная – девушка очень высокого роста. Длинноволосая, в светлой водолазке. Своего роста ей казалось недостаточно, и она носила еще и огромные каблуки.
– В чем дело, Надя? – шепнул ей Гоша, вовремя пригнувшийся под скатерть.
– Она мне ничего не дает! Даже картошку чистить! – пожаловалась девушка. У нее был взгляд человека-лани, которая из своей беспомощности сделала оружие массового поражения.
– Кто так чистит?.. Чтоб в тебе самой глазки появились, дылда криворукая! Чтоб тебя в гроб в сапогах-скороходах положили! – накинулась на нее старуха и, всплеснув рукой, будто метала гранату, исчезла на кухне, где все бурлило, шкворчало и дымилось, как в преисподней.
У человека невроз или даже психоз, а все жрут и ржут.
Едва живая от страха, Рина вырвалась из Лабиринта, пронеслась через поляну и влетела в синий улей. Нырнула за него, присела, осторожно выглянула. За ней никто не гнался. Рина успокоилась и рискнула выпрямиться.
Плоская крыша улья горела на солнце, как новый медный самовар. Тяжелые, точно распыленным золотом обрызганные пчелы чистили крылья и лениво переползали друг через друга. Изредка то одна, то другая отрывалась и улетала, а ее место занимала другая.
За спиной у Рины кто-то кашлянул. Решив, что это опять гигант, Рина взвизгнула и, споткнувшись об улей, перелетела через него. Сосновая хвоя спружинила под ее лопатками. Рина лежала и, уже зная, что поймана, скользила глазами по чему-то бесконечно клетчатому.
Ей понадобилась чуть ли не минута, чтобы понять, что это всего лишь юбка. Над ней склонилась Калерия Валерьевна. Некоторое время она с укором созерцала Рину, после чего перебросила Октавия из одной руки в другую, поймав его за ручку на шлейке.
– Никогда не думала, что мой кашель сносит людей с ног! Однако это факт! Имей в виду и страшись! – сказала она собаке.
– Ауууум! – отозвался Октавий и завилял хвостом. Хвостом он вилял мерно и рассудительно – как автомобильным дворником.
– За мной кто-то гнался. Только что! – сказала Рина.
Калерия Валерьевна сдвинула очки на кончик носа.
– В ШНыре? Здесь не может быть посторонних!
Рина оглянулась на Лабиринт.
– Громадный человек! Рот как у жабы. Узкоплечий. Руки тонкие, длиннющие. Живот огромный, – торопливо заговорила она.
– А! «Голова глиняная, пузо голодное»? – улыбнулась Кавалерия. – Тогда это Горшеня. Ты очень его огорчила, не позволив себя сожрать. Его внешняя жизнь бедна событиями.
– Откуда он взялся?
Ответом Рине было великолепное пожатие плеч.
– Сейчас уж и не скажешь. Думаю, кто-то из первых шныров развлекался. Достанут закладку с зашкаливающими запасами магии, ну и… Кодекс тогда еще только складывался.
– Спросить можно? – решилась Рина, глядя на улей.
– Можно попытаться! – уточнила Калерия.
– Может такое быть: золотая пчела позвала человека в ШНыр, а он здесь не удержался? Выходит, по ошибке позвала? – спросила Рина.
Тонкая косичка Кавалерии хлестнула тигриным хвостом. Рина торопливо улыбнулась своей самой лучшей, самой обезоруживающей улыбкой. У каждой девушки есть такая в запасе. Правда, действует она в основном на мужчин. Кавалерия не была мужчиной, и улыбку постигла судьба «Титаника».
– По логике вещей – а у меня все в порядке с логикой! – пчела зовет тех, кто нужен ШНыру, – отчеканила Кавалерия. – Но в другое важное понятие она не влезает.
– В какое?
– Хочет человек или не хочет. Другими словами: если ты повернешься к ШНыру спиной, ШНыр не будет на трясущихся лапках забегать вперед, чтобы заглянуть тебе в лицо.
Нет, ШНыр просто выбросит и заклеймит тебя. Ну прямо как Эдем в Буслаеве.
Внезапный проход в зарослях акации, обвитая колючим шиповником арка – и перед Риной оказалась клумба с пылающими хризантемами. В центре клумбы – огромный старый камень. По резным бороздкам медленно стекает вода, сочащаяся из отверстия в верхней части.
Рина еще издали ощутила, что камень не горячий, а равномерно теплый. Как остывающая гранитная набережная, когда идешь по ней в сумерках после жаркого дня. Вглядевшись в камень зоркими глазами человека, отчисленного из четвертого класса художественной школы за попадание банкой с водой в местную сплетницу, Рина ощутила неполноту камня. Ровный и закругляющийся с одного бока, с двух других он был выщерблен. Края почерневшие, с особым запахом. Было заметно, что когда-то глыба была гораздо больше, но потом молния или сильный удар раскололи ее на три неравные части.
– Одна здесь. А другие? – спросила Рина.
Калерия внимательно посмотрела на нее.
– Не хочу навязывать свой взгляд на вещи, но счастье не столько во многом знании, сколько в своевременном, – заметила она.
Пони по своему опыту скажет, что куча "несвоевременных" знаний в какой-то момент окажется очень вовремя.
К примеру, знание, что линзу можно содрать с фотика и использовать для зажигания огня, или для того же заюзать аккумулятор того же фотика в принципе однажды может спасти мне жизнь, но получила я его, сидя на уютном диване, когда мне это совсем не нужно.
Рина шагнула к фонтану, но он остался на прежнем расстоянии. Она сделала еще шаг… и еще три… и еще пять. Под конец она бежала к фонтану со всех ног. Ее как будто ничто не удерживало, но расстояние не сокращалось. Казалось, нужна вечность, чтобы преодолеть эти несчастные два метра.
Кавалерия стояла у самого камня, касаясь его рукой, и смотрела на нее.
– Он меня не подпускает… – сказала Рина изумленно.
– А что ты сделала для того, чтобы он подпустил? – спокойно отозвалась Кавалерия.
– Ничего.
– В том-то и дело. Всякий раз, когда я тут бываю, вспоминаю одну легенду, – продолжала Кавалерия. – Говорят, миссия ныряльщиков состоит в том, чтобы воссоздать здесь, в нашем мире, один-единственный дом. Дом из детской мечты – со скрипучим крыльцом, креслом-качалкой, цветами на террасе и длинной прямой лестницей на второй этаж. А вокруг – сад, залитый солнечным светом. С яблонями, с боярышником у забора, со старым рассохшимся скворечником на шесте.
– Зачем? – спросила Рина, невольно вспоминая скворечник за своим окном.
– Затем, что этот дом – настоящий, не зараженный мраком ни в какой степени. Совсем небольшой, но если его воссоздать, он вместит абсолютно всех и всем будет уютно и просторно, потому что размеры, величина, пространство – это условности. Вот только, чтобы собрать его, нужны века и века, потому что отдельные части распылены по всей двушке .
– Это правда? – спросила Рина с волнением.
– Думаю, что все же сказка. На двушке нет рукотворных предметов. Никогда не встречала там даже гвоздя… – помедлив, сказала Кавалерия.
А в каком, пардон, месте для этого гипотетического идеального дома нужна та чудесная ветка-убийца? При входе поставить от незваных гостей? А атакующие закладки? А жук, который все в этом мире может проползти?
Ночью Рину разбудил сильный стук, сотрясавший дверь. Она слезла и пугливо выглянула. В коридоре стояла бессонная Суповна. Гренадерская тень отчеканилась на противоположной стене. За Суповной за ручку тащилась полосатая сумка, в которой что-то громыхало.
– Тарелки, ложки есть?.. – спросила Суповна хмуро и, не дожидаясь ответа, пошла дальше, барабаня палкой во все двери по очереди.
А вечером/утром, не будя всех, такое проделать нельзя? Есть же люди, которые не могут заснуть больше, если их разбудить...
